Я никогда не был в борделе. Никогда не видел проститутку и, наверное, узнал бы ее только в том случае, если бы она подошла и лизнула меня в ухо. В тех редчайших случаях, когда мне приходило в голову поискать утешения в борделе, я чувствовал лишь вину, ужас и отвращение. Но в данном случае я собирался выступить в качестве сводника и заплатить за опыт Алана. В Риджайне легальные бордели, женские и мужские, тесно сгрудились в райончике под неофициальным названием Чистилище. Это были два квартала развлекательных заведений — казино, интернет-кафе, бары, клубы, ретро-кафе, залы игровых автоматов, многозальные кинотеатры, виртуальный «Мир Диснея» для детей, а также «Глобус», единственный профессиональный театр Риджайны. Я знал, где находится Чистилище — надо было пройти примерно полмили от нашего дома до Скарс-стрит. Мы ходили этим маршрутом несколько раз в день — вскоре после нашего приезда в Риджайну мы повели Алана в кино, на какой-то оглушительный, безумный фантастический фильм, который ему не понравился и мы не досмотрели до конца. Однако там не было никаких признаков, указывающих на особое предназначение этого места: ни фонарей, ни клиентов, ни девушек.
Мы с Аланом сидели в гостиной и смотрели новости о засухе на северо-западе Канады, где уже несколько зим подряд почти не было снега. Я сидел на диванчике, Алан — в небольшом мягком кресле, положив ноги на оттоманку. Был двенадцатый час ночи, вечер буднего дня середины марта, в Риджайне еще стояла настоящая зима. Анна рано легла спать. Нам обоим надоело шоу. Алан был неспокоен.
— У меня есть идея, — сказал я. — Давай выключим телевизор?
— Мне все равно, — ответил он.
— Если тебе интересно, я не буду выключать.
— Нет, мне неинтересно, — сказал он.
— Знаешь, — проговорил я, — у меня есть идея.
— Какая идея?
— Давай погуляем? Ты и я. Как тебе предложение?
— Как мне предложение?
— Да, — кивнул я.
— Я не знаю, как мне предложение, — отозвался он. — А она пойдет с нами?
Под словом «она» Алан всегда подразумевал Анну.
— Она спит, — сказал я. — Пусть спит. Она устала.
— Она устала, — повторил он. Вы можете подумать, что это прозвучало враждебно, но это не так. — А ты устал?
— Нет, — ответил я. — Поэтому я предлагаю тебе прогуляться.
— Со мной?
— Да.
— Без Анны?
— Да. С тобой. Если хочешь. Ты хочешь?
— Я не знаю, хочу ли, — проговорил он. — Она спит крепко?
— Думаю, да, — ответил я.
— Уже пора спать?
— Ну да. Уже пора спать. Поэтому мы можем лечь спать. Если ты устал. Если ты не устал, мы можем погулять. Если хочешь.
— Я не знаю, хочу ли. Я и ты?
— Да, — подтвердил я. — Мы вдвоем.
— Мы никогда раньше не гуляли вдвоем.
— Верно. Не гуляли.
— Темно.
— Темно.
Мне было трудно не уподобляться в разговоре ему. У Анны с этим не было проблем.
— Холодно.
— Послушай, Алан, нам необязательно идти.
— Ладно, — сказал он.
— Это значит ты не хочешь идти?
— Это не значит, что я не хочу идти, — ответил он. — Куда мы пойдем?
— Ну, у меня есть идея.
— Какая идея? — спросил он, и мы вернулись к тому, с чего начали, что очень часто получалось в наших разговорах.
— Что скажешь насчет того, чтобы прогуляться до места, где ты можешь побыть с девушкой?
— Скажу, что мне хочется побыть с девушкой, — сказал он.
— Я так и думал.
— Ты так и думал. С какой девушкой?
— С красивой девушкой.
— Она мне понравится. Как ее зовут?
— Я с ней пока не знаком, — ответил я.
— Я с ней тоже не знаком, — повторил он.
— Мы с ней познакомимся, и она скажет тебе свое имя.
— Когда я с ней познакомлюсь?
— Когда мы придем туда, куда собираемся, — сказал я.
— Куда мы собираемся?
— Мы собираемся в такое место, где для тебя есть девушка.
— Красивая девушка, — уточнил он.
— Правильно.
— Для меня.
Ночь была холодной — Алан настоял на том, чтобы надеть бейсболку «Джетс», — но почти безветренной, воздух был сухим и прозрачным. Когда мы вышли из дома, уже миновала полночь. Не привыкший выходить на улицу так поздно, да еще без Анны, всегда сопровождавшей его, Алан нервничал и держался ближе ко мне, хотя между нами оставалось расстояние, чтобы наши тела не соприкасались. Около таунхауса на улицах было тихо, и это его успокоило. Мы прошли с четверть мили, не говоря ни слова. Впереди уже показались огни Скарс-стрит и развлекательной зоны, огни Чистилища, когда у меня в голове внезапно прояснилось — редкий момент! — и я абсолютно четко осознал, что на самом деле идея взять Алана в бордель — дурная затея, что это совершенно неприемлемое и безответственное действие, что последствия такого поступка могут быть очень печальными для всех нас. Алан, возможно, испытает эфемерное сексуальное удовлетворение, но плата за это окажется высокой: крушение иллюзий, тоска и печаль, смущение, растерянность. (Слава богу, он пока не научился ненавидеть самого себя.) Если ему захочется еще, следующий раз выдастся очень не скоро, он будет расстраиваться, злиться и, вполне вероятно, снова вернется, уже с большей настойчивостью, к порнографии. Не говоря уже о том, как это скажется на его чувствах к женщинам вообще и к Анне в частности. Как он станет к ней относиться? Анна рассердится, ей будет больно. Она разгневается и справедливо обвинит во всем меня. Доверие, установившееся между нами, будет безнадежно разрушено. То, что в моих мотивах не было личного интереса (ни унции мудрости или смысла), вовсе меня не оправдывало. Она захочет от меня избавиться, чтобы я больше не имел с Аланом ничего общего. Алан, разумеется, ни в чем не виноват, но сумеет ли Анна простить ему предательство (мне казалось, она расценит все именно так), хотя его проступок сводится лишь к одному — к удовлетворению желания?
Мы подошли к ночному кафе в самом начале развлекательной зоны. Было видно, что внутри у стойки сидят двое мужчин. С того места, где мы стояли, кабинки вдоль витрины казались пустыми.
— Давай зайдем туда на минутку, — предложил я.
— Девушка там? — спросил Алан.
— Нет, — ответил я.
— Она вышла на минутку?
— Нет, Алан. Боюсь, в этом месте девушек нет.
— Боюсь, что я не хочу туда идти.
— Всего на минутку. Погреемся. Перекусим. — Я постарался, чтобы мой голос звучал интригующе. — Ночной ужин.
