— Почему я тобой? — сказал он. — Почему я с Анной?
— Ты с нами, потому что так мы можем заботиться о тебе. Можем тебе все показывать, учить тебя, что делать.
— Значит, вы присматриваете за мной?
— Ну, да.
— Почему я не знаю, что делать? Я — ребенок?
— Нет. Нет. Конечно, нет. Ты — молодой человек. Привлекательный юноша. Ты делаешь потрясающие успехи.
— Я делаю потрясающие успехи?
— Да, — заверил я. — Анна тоже так считает.
— Почему я не знаю, что делать?
— Знаешь. Чаще всего ты знаешь. Иногда не знаешь. Тогда мы тебе показываем. Вот почему мы с тобой.
Он покачал головой.
— Почему я с тобой, Рэй? — снова спросил он. — Почему я с Анной?
— О, — произнес я. — Это сложный вопрос.
— Это сложный вопрос?
— Да, — кивнул я. — Думаю, на него может ответить Анна.
— Ты знаешь ответ?
— Да. Я знаю ответ. Но не так хорошо, как Анна.
— Анна ответит на этот вопрос?
— Ответит, — сказал я. — Ответит.
— Когда она ответит на этот вопрос?
— Я не знаю, когда, — пожал я плечами. — Когда решит, что пришло время.
— Когда решит, что пришло время?
— Да.
— Когда придет время, Рэй?
— Не знаю.
— Я тоже не знаю.
Алан открыл дверцу машины.
— Я очень несчастен, — сказал он.
Два дня спустя Алан стал задавать нам различные вопросы, которые все были вариациями одного и того же. Он смотрел телевизор, какое-то получасовое шоу из тех, что он обычно смотрел после ужина — тупую и отчаянно несмешную комедию (вы такие видели) про семью из Троих мерзких детей и двух молодых, распутных, довольно язвительных работающих мамаш, белой и черной. (Я уже признавал, что у меня нет чувства юмора. То же самое касается и Алана, только в еще большей степени. Он вообще не понимал, что такое юмор. Не понимал, что эти передачи предназначены для развлечения зрителей. «Кто смеется? — спросил он однажды, когда раздался закадровый смех. — Почему они смеются?») Хотя семья в шоу была нетрадиционная, Алан, задавая свои вопросы, явно обращался к привычному понятию семьи, которое он усвоил, вырвавшись из Отчужденных земель. «Кто моя мать? — спрашивал он. — Кто мой отец?» Неизвестно, сколько времени он раздумывал над этими вопросами, прежде чем задать их. Он не спрашивал, кто он такой. Он почти ничего не знал о том, на что способен этот мир, и такой вопрос не приходил ему в голову. Но в итоге он бы его обязательно задал, потому что этот вопрос уже назревал, мы чувствовали. Мы с Анной много раздумывали над его вопросами и ответами на них. Конечно, это был не настолько совместный процесс, как я пытаюсь представить: именно Анна рассказала Алану обо всем, и именно она решила, что мы скажем ему правду, максимально просто и понятно.
Прежде чем Анна начала отвечать, он сказал ей:
— Ты — не моя мать.
Он сказал это спокойно и абсолютно уверенно.
— Верно, — подтвердила Анна. — Да.
— Ты — не мой отец, — повернулся он ко мне.
— Да, — сказал я.
— А кто же они? — спросил он. — Где они?
Алан не выглядел расстроенным. Его интересовали ответы на вопросы, и было ясно, что он от своего не отступится.
— Это хорошие вопросы, Алан. Важные, — сказала Анна. — Я ждала, когда ты их задашь, надеялась на это. Сядь за стол и подожди минутку. Мне надо кое-что взять. Потом я вернусь и все тебе объясню.
Я написал так, будто она говорила снисходительно. Но в ее голосе не было ни капли снисхождения. Как всегда, она говорила мягко и откровенно.
— Что ты объяснишь? — спросил он.
— Я отвечу на твои вопросы. Расскажу тебе все, что захочешь узнать.
— Ты расскажешь мне, кто моя мать? Расскажешь, кто мой отец? Расскажешь мне, где они?
— Я постараюсь, — сказала она. — Посиди и подожди немного. Потом мы поговорим. Хорошо?
— Хорошо, — сказал он. — Можно мне колу?
— Конечно, — ответила Анна. — Возьми себе колу. Ты голоден?
— Я голоден, — подтвердил он.
— Тогда возьми еще печенье.
— Какое печенье? — спросил он.
— Что у нас есть, Рэй? — поинтересовалась Анна.
— По-моему, ванильные пальчики.
— Я люблю это печенье, — кивнул Алан. — Ванильные пальчики.
— Ладно. Возьми колу и несколько пальчиков, — разрешила Анна. — Но не слишком много. Я сейчас вернусь.
Анна поднялась к себе в спальню. Я понимал, что ей нужно собраться с мыслями, а не только взять книгу, которую она принесла через пять минут.
— Все, я готова, — объявила она.
— Я готов, — сказал и Алан.
— Хорошо, — кивнула она. — Я принесла книгу, которую мы сейчас посмотрим.
— Какую книгу? — спросил Алан.
— Дай мне сесть, и я тебе покажу.
Анна взяла стул, стоявший во главе стола, и поставила его сбоку, чтобы сесть рядом с Аланом. Перед ним стояла опустевшая тарелка и банка кока-колы. Я сидел напротив него, пока он ел печенье, но когда Анна села, я подвинул стул так, чтобы смотреть на комнату. Не знаю, зачем я это сделал. Может быть, из предосторожности или, называя вещи своими именами, из трусости. Мне показалось, что Алану будет труднее услышать то, что он должен услышать, если он будет смотреть мне в глаза.
— Эта книга о том, как появляются дети.
— Я знаю, как появляются дети, — заявил Алан.
— Я понятия не имела, что ты об этом знаешь, — удивилась Анна.
— Знаю.
— Расскажешь мне, что ты знаешь?
— Зачем?
— Чтобы мы могли об этом поговорить.
— Я не хочу об этом говорить, — сказал он.
— Почему?
— Дети появляются из живота женщины, — заговорил Алан. — Потом женщина идет в больницу, ребенок вылезает оттуда и плачет.
— Верно, — кивнула Анна. — Интересно, знаешь ли ты о том, как ребенок оказывается в животе у женщины?
— Когда трахаются, — сказал Алан. — Он оказывается там, когда трахаются.
Анна сделала вид, что не заметила грубости.
— Правильно, — сказала она. — Если мужчина и женщина занимаются любовью, иногда получается ребенок. Не каждый раз.
— Ребенок получается иногда, — повторил он.
— Когда тело женщины готово сделать ребенка.
— Тогда они трахаются, — подхватил он.
