— Зачем? — спросила она.
(Мне не хотелось говорить об этом при Алане. Я собирался составить завещание. Я решил оставить свое состояние Анне — деньги Сары, дом, машину. Брат и сестра Сары были хорошо обеспечены; Анна и Сара, когда мы познакомились, были лучшими подругами; не появись я, они, возможно, дружили бы всю жизнь. Если Анна, что сейчас кажется маловероятным, умрет раньше меня, состояние перейдет к ее детям и будет разделено на троих. Анна сумела найти адвоката и привезти его в больницу. Он составил простое завещание согласно моим инструкциям. Копию, которую я вскоре вручу Анне, он отправил по почте на Четырнадцатую улицу в Калгари, а еще одну сохранил у себя.)
— Нужно кое-что уладить, — ответил я.
Анна покачала головой.
— Мне не нужны твои деньги, Рэй.
— Не беспокойся, — сказал я.
Алан повернулся ко мне.
— Рэй, они возьмут мое сердце?
— Нет, — твердо ответил я. — Твое сердце они не возьмут.
— Ты теперь свободен, — сказала Анна. — Никто не возьмет твое сердце. Никто у тебя не возьмет ни одного органа.
— Я все равно клон, — возразил он.
— Да, — сказала она. — Но со мной ты в безопасности. Мы все в безопасности.
Алан снова обратился ко мне:
— Чье сердце они тогда возьмут?
— Этого я не знаю, — ответил я.
Они посидели еще немного. Мы больше не говорили про сердце Алана. И про мое. Потом попрощались. Алан был мрачен. Я бодрился изо всех сил.
Прошло еще четыре дня, прежде чем меня выписали. Анна договорилась, чтобы нам привезли больничную кровать и поставили ее в спальне, которую мы с Аланом делили до моего приступа. Скажу сразу, что теперь я жил вместе с Анной — Алан перешел в другую спальню. Анна стала моей сиделкой, чтобы ночью при необходимости быть рядом. Алан помог мне дойти от машины до квартиры. Он волновался, дотрагиваясь до меня, словно боялся, что я сломаюсь. Я улегся в постель и следующие три месяца почти не вставал.
В первое утро после выписки я позавтракал и попросил Анну принести мне носки.
— Какие носки? — спросил Алан.
— Подожди, — ответил я.
— Для меня? — спросил Алан.
— Подожди. Анна, нашла?
Она достала носки из ящика комода.
— Что теперь?
— Я хочу, чтобы ты достала из них все.
— Носки, — проговорил Алан. — А что в них?
— Деньги, — ответил я.
— Деньги для меня? — спросил он.
— Немного денег.
— Что ты делаешь, Рэй? — встревожилась Анна.
— Я знаю, что делаю.
Она вытряхнула содержимое носков на кровать. Там было шесть пачек денег, каждая перетянута тонкой резинкой.
— Я не хочу носки, — сказал Алан.
— Отлично, — кивнул я.
— Мне хочется денег.
— Знаю. — Я обратился к Анне: — Можешь отсчитать пять тысяч долларов и положить их в носок?
— Пять тысяч?
— Да.
— Ты такой милый, — сказала она. — Но сумасшедший.
— Мы оба знаем, что я вовсе не милый, — ответил я. — И это очень мешает.
Анна отсчитала купюры и положила их в носок.
— Дай его сюда, пожалуйста, — попросил я.
Анна протянула мне носок.
— Иди сюда, — сказал я Алану.
— Хорошо, — ответил он и подошел ближе.
Я протянул ему носок.
— Эти деньги — тебе. Можешь потратить их, на что захочешь, если Анна не будет возражать. Понимаешь?
Он вытащил деньги из носка и сжал в руке.
— Эти деньги для меня?
— Да.
— Я могу их тратить?
— Да. Если Анна не будет возражать.
— Если она не будет возражать, я могу их тратить?
— Да, — кивнул я.
Алан перевел взгляд на Анну.
— Не на девушек, — сказал он.
— Не на девушек, — кивнула она.
— Я хочу, — сказал я, — чтобы ты как можно быстрее купил одну вещь. Сегодня.
— Ты хочешь, чтобы я купил ее сегодня?
— Да. Я хочу, чтобы ты и Анна пошли сегодня в магазин и купили компьютер. Я хочу купить компьютер, — ответил он. — Я тебе говорил. Помнишь?
Он сказал это без энтузиазма, даже с некоторой долей обвинения. Словно хотел дать понять, что мое предложение щедрое, но я сделал его слишком поздно.
— Помню. Я хочу, чтобы ты купил компьютер. Анна поможет тебе его выбрать. Это будет твой компьютер. Но сначала я им немножко попользуюсь.
— Это будет мой компьютер, и ты будешь им пользоваться?
— Да, — подтвердил я. — Совсем немножко. Потом он станет твоим.
— Это будет мой компьютер?
— Через некоторое время, — сказал я.
Глава двенадцатая
— Ты собираешься писать отчет? — спросила Анна.
— Думаю попробовать, — ответил я. — Если вспомню, как писать.
— Хорошо, Рэй. Это хорошо.
— Все равно больше нечего делать.
— Нет. Ты хочешь его написать.
— Кажется, да. Не знаю, почему.
Убедившись, что мне удобно и хорошо в кровати, с которой я практически не вставал, Анна взяла с собой Алана, и они отправились за компьютером. Они выбрали тот, который понравился Алану, заплатили за него деньгами Алана, и Анна его настроила.
(Я спокоен. Лежа в арендованной больничной койке в загаженной лачуге в Калгари, я спокойно жду, когда остановится мое сердце. Как и везде, где мы жили в Канаде. Как вообще везде. От матери я узнал, что у немцев есть слово «Heimweh», обозначающее тоску по дому, даже если вы дома. Куда бы вы ни пошли, везде вы находите то, что находите везде, куда бы вы ни пошли. После того как умерла Сара, я постоянно тосковал по дому, но здесь моя тоска стала особенно сильной. Независимо от того, умирает мое сердце или нет.)
Компьютер стоял передо мной (к кровати прилагался столик на колесиках, который можно было ставить поперек постели), и, помимо очевидного вопроса: «Смогу ли я это написать?», вставал и другой: «Хватит ли у меня времени?»
Была середина июня.
Анна не хотела говорить о неизбежном.
— Послушай, — сказала она. — Ты должен придумать всем псевдонимы. Всем нам.
— Как тебя назвать?
— Придумай что хочешь. — Она улыбнулась. Печально. — Только не Твинк.
— Не Твинк. Ни в коем случае.
