Фактически воевода Барятинский взял бунтовщиков на испуг.
– Не успели мы, Степан, – сокрушенно произнес Фрол, стараясь не встречаться с атаманом взглядом. – Совсем чуть-чуть не успели. Подкрепления царь Барятинскому прислал. Сзади они ударили. Конных – тьма. Залп дали и рубить. А там и воевода подоспел.
– Кто ушел? – с трудом прохрипел Разин, тяжело глядя на брата.
Фрол еще ниже опустил голову.
– Кто?
– Мало ушло, – признался младший брат. – Тебя мы сразу на струг и прочь. Кто был рядом – прикрыли.
Голова болит. Нога болит. Губы пересохли. Казалось, в наспех возведенной палатке закончился воздух. Боль теснит грудь. А может, не в воздухе дело, а в душе? Может, боль эта – стон души?
Но все равно хотелось на свежий воздух. Выйти на берег реки, вздохнуть полной грудью, почувствовать на лице ветер, засмеяться. А вместо этого лежишь в палатке и слушаешь шум дождя да страшные вести.
– Войско мое где?
Фрол отвернулся.
Захотелось его ударить. Врезать по уху изо всех сил… но откуда же их взять?
Степан погладил рукоять простенького кинжала, с которым не расставался последнее время. Стиснул зубы.
– Там твое войско осталось, Степан Тимофеевич, – глухо произнес другой помощник, Василий. – Под Малым Городом.
Василий был одним из тех, кто с самого начала протестовал против длительной осады Симбирска. Не получилось взять крепость с наскока – уходи, маневрируй, не позволяй царским воеводам накапливать силы, бей их по частям, не останавливайся. Вот она, казацкая тактика. Но Разин не послушался, понимал, что Симбирск – последний заслон на пути в центральную Русь, главная перед Москвой преграда. Убери ее – и запылает вся страна. Не послушал. Встал в осаду. И проиграл.
Однако Василий ни словом, ни взглядом не упрекнул атамана.
– В Астрахани Ус крепко сидит, – произнес Фрол. – Мишка Харитонов в Саранске гуляет, Федоров вот-вот Троицк возьмет…
– Донцов у него мало, – напомнил Василий. – Почитай, мужики одни. А без казаков не возьмет.
– Возьмет! – Фрол повернулся к атаману: – Степан, скажи, что возьмет!
Разин кивнул и посмотрел на Василия. Тот понял немой вопрос.
– В Астрахань идти надо.
– Почему не в Царицын?! – взвился Фрол.
– В Астрахани крепче, а нам сейчас отсидеться надо.
– В Царицыне отсидимся! Пусть Ус с войском в него придет!
Атаман закрыл глаза.
Каждый помощник прав и каждый не прав.
Уйдешь далеко на юг, Барятинский возьмет Царицын, весной выйдет к Астрахани, запрет казаков на самом юге и придавит. Из западни уезды не поднимешь, тем более что их всю зиму будут «успокаивать» царские стрельцы. Придется биться только тем войском, что сейчас в Астрахани, а значит, прости-прощай поход на Москву.
Останешься в Царицыне – через пару месяцев жди в гости Барятинского, да с подкреплениями. Как отбиваться? Войско-то под Симбирском осталось.
Разин вновь провел рукой по рукояти простенького кинжала.
– Казну спасли?
– А как же!
– Обижаешь, атаман!
Первая хорошая весть.
С казной воевать можно. Мужики кабальные и так поднимутся. Мордва, татары, мари – они пойдут, если силу почуют, а сила – в казаках. Василий правильно сказал: с одними мужиками даже Троицк не взять, воевать они не обучены. А казаков обещанием добычи не соблазнишь. Деньги нужны. Золото.
– На Дон пойдем, – твердо сказал Разин, открывая глаза.
– На Дон? – Фрол удивленно присвистнул. – Ой ли, Степан?
– Войско нам нужно новое, – понятливо кивнул Василий.
– Да, – подтвердил атаман. – Казаки нужны. С казаками еще погуляем.
– А как же Царицын? – поинтересовался Фрол.
– Ус в Астрахани отобьется, а Царицын мы и еще раз возьмем, – слабо улыбнулся Степан.
Если шутит, значит, уверен! Фрол приободрился.
– С казной на Дон идти не надо – соблазн большой, – пробурчал Василий. – Ты ранен, Степан Тимофеевич, войско твое под Симбирском осталось. Чтобы с казной к старшинам идти, сила нужна.
– А без золота казаки не пойдут, – немедленно бросил Фрол.
– Уговорим, – весомо ответил Василий. – А казну лучше припрятать. Тем, кто с нами пойдет, первое жалование по дороге выплатим. Веселее воевать будут. А если измена на Дону, то пусть уж лучше золото в земле сырой лежит, чем у предателей в карманах.
– Измена? – Атаман задумчиво посмотрел на свой простенький кинжал. – Да, Василий, прав ты: если измена, то ничего им отдавать не надо.
* * *
Муниципальный жилой дом
Москва, Жулебинский бульвар,
26 сентября, вторник, 12:12
К большому неудовольствию Марины выяснилось, что жил Мурзин у черта на куличиках – в Жулебине, так что на дорогу девушке пришлось потратить уйму времени. Проклиная московские пробки, Марина сумела преодолеть на своем «Пежо-206» запруженный Рязанский проспект, выехала за Кольцевую и, покрутившись по мокрым от дождя улицам, отыскала нужную многоэтажку.
В квартиру девушка проникла без особых проблем: навела морок, поковырялась в замках универсальной отмычкой, а вот дальше… Дальше возникли непредвиденные трудности.
Марина не собиралась тратить время на внимательный осмотр квартиры, ибо ее не интересовали ни сам Мурза, ни его увлечения. К тому же девушка была на сто процентов уверена, что никаких улик против нее или Крохина в доме Мурзина нет, а потому отвела на пребывание в квартире от трех до пяти минут – ну, сколько, скажите, нужно времени, чтобы взять материал для поиска по генетическому коду?
Марина вошла в прихожую, включила свет и… и не смогла сдержать удивленный возглас:
– Здесь живет холостяк?!
В квартире Сергея было чисто. Нет, вот так: в квартире Сергея было ЧИСТО. В прихожей царил идеальный порядок: шкафчики закрыты, тумбочки задвинуты, на полке перед зеркалом пусто, лишь тонкий, едва заметный слой накопившейся за время отсутствия хозяина пыли. Даже тапочки стоят в тумбочке – Марина не поленилась, проверила. Удивленная девушка прошла в единственную комнату. Все то же самое: диван собран, белье и одежда аккуратно сложены в шкафах. Чистый пол, чистый ковер. И пыль на мебели казалась инородным телом, а не привычной деталью интерьера.
