— Копыто, вы знаете, чью машину проиграли?
— Захара Треми, — вздохнул уйбуй.
— Правильно. А знаете, кто приехал на «Мазератти» в гараж и забыл его там?
Веко дикаря стало подрагивать.
— Вы правильно догадались, Копыто, — улыбнулся Сантьяга. — Это был я.
Уйбуй почувствовал, что бездна разверзлась под его ногами и он летит в нее, черную, страшную…
— Копыто! — Комиссару пришлось поддержать оседающего дикаря за плечо и пару раз встряхнуть, дабы в глазках уйбуя вновь обнаружились следы разума. — Копыто, вы меня слышите?
— Почему вы меня сразу не убили?
Дикарь не ожидал от нава подобного великодушия.
— Видите ли, Копыто, — вновь улыбнулся Сантьяга. — Вам удалось меня удивить. Заставить испытать незнакомые до сих пор ощущения. Понимаете… — Словоохотливый комиссар с трудом подбирал слова! Казалось, ему неловко! — Меня никогда не грабили. И вот случилось… Копыто, поверьте, я не могу вам передать, что почувствовал.
— И вы не станете меня убивать? — на всякий случай уточнил уйбуй.
— Не стану, — пообещал нав. — Но это не значит, что вы не должны вернуть «Мазератти». До воскресенья управитесь?
— Да, — пискнул Копыто.
— Вот и славно. А с Захаром я все улажу — он подождет.
— Теперь эмигрировать поздно, — простонал Иголка, провожая взглядом авто комиссара. — Этот где хошь найдет. И в узел завяжет, блин.
— Он эта, типа, пьяный, что ли? — переспросил Контейнер. — Почему он тебя не грохнул?
Копыто, повязывающий на голову бандану, сплюнул:
— Повторяю, придурок: он хочет, чтобы мы вернули кровососу тачку.
— Насчет тачки понятно. Тебя он почему не грохнул? Что ему, трудно «Мазератти» угнать?
— Дубина ты, Контейнер, — отрезал уйбуй. — Я тебя презираю.
— Сантьяга не хочет с тачкой вязаться, потому что Копыто ее проиграл! — догадался Иголка. — Вот оно! Все знают, что если ставку не отдашь или воруешь ее потом, то могут быть неприятности.
— Точно, — подтвердил уйбуй. — Хитрый этот Сантьяга. Хочет и рыбку съесть, и на пароходе покататься. За наш счет, в натуре.
— И съест, и покатается, — буркнул Контейнер. — Или ты не собираешься ему тачку возвращать?
— Собираюсь, — признался уйбуй. — Но не хочу. Надо кретинов каких-нибудь найти, чтобы они вместо нас «Мазератти» угнали.
— Почему?
— Потому что иначе мне в карты везти перестанет.
— Точно, — подтвердил Иголка. — Навсегда отрежет.
— Лучше бы тебе и не везло никогда, — рассудительно заметил Контейнер, за что немедленно удостоился командирского пинка.
Но слово прозвучало, и мысли Красных Шапок вновь вернулись к переживаемой трагедии. Дикари не стали ничего говорить, но каждый в этот момент подумал об одном и том же: о проигрыше, о потере кучи денег и о том, что обо всем об этом еще предстоит докладывать великому фюреру.
— Трындец ситуация, — подвел итог затянувшейся паузе Иголка. — Все хреново.
— Конца-то убивать поедем? — осведомился Контейнер. — Собирались ведь.
— Поедем, — решил Копыто. — Пусть ему тоже будет хреново.
* * *
Офис клана Трети.
Москва, улица Вятская,
5 ноября, пятница, 21.35
Не было ничего удивительного в том, что во время набегов мятежных Саббат семья Масан переходила на военное положение, большая часть ее членов укрывалась в офисах кланов, покидали которые, как правило, только воины. Подобная практика была вызвана тремя причинами: во-первых, мятежники с большой охотой нападали на «продавшихся» соплеменников; во-вторых, бывало так, что охотники, не разобравшись, атаковали честных масанов; и в-третьих… Третьей причины официально не существовало, о ней не говорили, но все понимали, что для лидеров Тайного Города она была едва ли не весомей двух первых. Третья причина — недоверие. На действия мятежников можно свалить многое: пойди разберись, кто на самом деле высушил чела? Злой пришелец или законопослушный житель Тайного Города? Из вежливости статистику умалчивали, но все знали, что после введения правила военного положения количество жертв набегов резко сократилось. Но даже не человские потери беспокоили Великие Дома, не человские жизни, а возможное предательство: нельзя быть до конца уверенным в разделенном на два лагеря народе. Кровь сильнее политики, и, даже убивая друг друга, братья остаются друг другу ближе, чем кому бы то ни было в мире.
И епископы кланов, занимающиеся в том числе и внутренней безопасностью, в дни набегов становились особенно подозрительными.
— Кто-нибудь покидал офис днем? — Это первое, о чем поинтересовался Захар, вернувшись в клан. Сначала дело, потом все остальное.
— Да, — коротко ответил Дементий Треми, один из ближайших помощников епископа.
— Кто?
Объявление о прекращении набега пришло ранним утром. Кардинал клана немедленно снял военное положение, но, поскольку солнце уже практически взошло, большая часть масанов решила остаться в офисе. Заставить вампира выйти на улицу днем могло только ОЧЕНЬ важное дело.
— Помимо бойцов, здание покинули шестеро. Поликарп и Варвара ушли домой через портал.
Захар кивнул: эти двое неплохо зарабатывали и могли себе позволить держать в квартире постоянный маяк, а также пользоваться магическими переходами, как такси.
— Еще?
— Аристарх, Мартын и Ольга отправились в аэропорт. У них приближается Жажда…
А потому возникла срочная необходимость навестить какой-нибудь многолюдный город подальше от Москвы. Здесь тоже все в порядке: троица предупреждала о своих проблемах за несколько дней до набега.
— Еще?
— Илья.
— А он куда мотался?
— Илье позвонили соседи: уходя в офис, он оставил включенной воду и залил нижнюю квартиру. Ездил разбираться.
— Торопился, значит, в офис… — Захар прищурился. — Вот что, Дементий, на три дня установи наблюдение за Поликарпом, Варварой и Ильей. Прослушивать телефонные переговоры, читать электронную почту и следить за каждым шагом.
Помощник кивнул:
— Сделаем.
Он не обвинял Захара, прекрасно понимая, что сейчас, в этот самый момент, епископы всех кланов перечисляют подчиненным имена подозрительных масанов. Так было и так будет, пока продолжается гражданская война. Дементий не комплексовал, не страдал, только в самой глубине души в очередной раз ощутил неприятную горечь: «Тайный Город не верит нам, а мы не верим своим». Все правильно. Раскол.
