– Может быть, – сказал Зарята. – Я плохо помню, что было со мной в первые дни, когда я оказался в этой стране. Я почти два года жду, когда за мной придет мой отец.
– Увы, бедный принц, твой отец не сможет прийти за тобой. Он умер.
– А ты?
– Должен разочаровать тебя, но я не твой отец. Я простой воин, посланный скроллингами помочь тебе вернуться в твой мир.
– У тебя в рукояти меча есть одна вещь. Рог дракона.
– Откуда ты знаешь? – Хейдин не мог скрыть изумления, так его поразили слова мальчика.
– Я не знаю, я чувствую это.
– И что ты хочешь этим сказать?
– Ты не простой воин, Хейдин. Ты Воин-Дракон. Избранный воин. Когда-то в древние времена драконы, самая могучая раса, нуждались в посредниках между своим племенем и людьми. Они выбирали среди людей тех, кто подходил им и брали себе на службу. Таких воинов драконы считали своими братьями.
– Откуда ты это знаешь, принц?
– Это знание пришло ко мне само. Я не могу объяснить тебе его источник. Но сейчас мы говорим о другом. Мне нужен не воин, Хейдин. Мне нужен отец. Я ведь еще совсем ребенок.
– Могу ли я стать твоим отцом, принц? Это было бы, – Хейдин долго подыскивал нужное слово, – не совсем правильно.
– Почему?
– Я всего лишь бедный воин-язычник, а ты высокородный принц, наследник лаэданского императора и будущий правитель огромной империи.
– Почему ты себя так низко ценишь, Хейдин?
– Я? – Хейдин растерялся. – Я просто стараюсь трезво смотреть на мир и на самого себя.
– Значит, ты не хочешь быть моим отцом, – в голосе Заряты прозвучало разочарование. – Ладно, я не в обиде. Но если не хочешь быть им по-настоящему, давай пока просто поиграем. Ты будешь как бы мой отец, а я – как бы твой сын. Согласен?
– Согласен, – почти сразу ответил Хейдин. – Игра так игра. Только будет ли довольна нашей игрой твоя сестра?
– Я думаю, она в тебя очень-очень влюблена, – сказал мальчик. – Только Липка не моя сестра. Она просто очень хорошая и добрая девушка, которая обо мне заботится. Если ты не женишься на ней, Хейдин. то я обязательно женюсь на ней, когда вырасту. Моя сестра еще не встретилась со мной. Но она скоро найдет меня, как уже нашел ты. Она тоже прошла через Круг.
– Откуда ты это знаешь? Ты поражаешь меня, принц.
– Я чувствую. Она уже в пути. Без нее не произойдет того, что должно вскоре произойти.
– Ты начал говорить загадками.
– Прости, – Зарята подошел ближе, легко коснулся горячими пальцами руки ортландца. – Я пока ничего не могу тебе объяснить. Я ведь понимаю, что я странный. Мне все время говорят, что я не такой, как все. Мальчишки не хотят играть со мной, но я не обижаюсь на них. Наверное, это из-за моего уродства. Я не знаю, как я стал таким, какой есть. Но это не мое настоящее лицо. Я понимаю это, но не могу выразить всего. Иногда в моей голове начинают звучать странные слова на неведомом языке, иногда я вижу какие-то громадные тени и пляшущие языки пламени, которые подбираются ко мне ближе и ближе. Мне очень часто снится один и тот же сон – меня кладут в могилу и засыпают сверху землей, но я вырываюсь из этой земли и взлетаю к облакам, высоко-высоко! Глупый сон, правда?
– Я не знаю. Ты не должен верить снам, принц Дана.
– Ах, если бы я мог однажды взлететь! Я бы перелетел в тот мир, откуда я родом, побывал бы в местах, которые еще помню… Ты бывал в Красном Чертоге?
– Нет, принц.
– Я иногда ясно вижу его огромные великолепные залы, длинные анфилады коридоров, дворцовый сад и цветники, площадь перед дворцом, по которой маршируют гвардейцы и салютуют оружием мне и моему отцу. Знаешь, я ни разу не видел во сне Гесперополис. Обидно!
– Мы обязательно туда вернемся, принц.
– Мы договорились, что будешь называть меня сыном, – напомнил Зарята.
– Наверное, я буду тебе скверным отцом. Ведь у меня нет своих детей. Но игра есть игра. Только что скажет нам Липка?
– Ей сейчас снится прекрасный сон, – Зарята улыбнулся, если только эту страшную гримасу можно было назвать улыбкой. – Ей снится, что мы живем в одном доме: ты, я и она. Ей снится, что ты ее муж. В нашем доме тепло и светло, пахнет полевыми травами и только что испеченными яблочными пирогами. Липка видит себя в красивом белом платье. Она кормит нас с тобой свежей выпечкой. Утром, когда она проснется, она решит, что увидела вещий сон. Так что не переживай, Хейдин, наша с тобой игра понравится ей.
– Я поражен, принц. Ты говоришь со мной, как взрослый.
– Я скоро стану им.
– Ты говорил про свою сестру. Настоящую, из-за Круга. Она тоже дочь Ялмара? Я не понимаю. Ты не мог ошибиться?
– Она моя сестра, и она обязательно придет сюда, – Зарята покачал головой. – Ведь без нее я не смогу умереть…
Хейдин проснулся с ощущением кошмара. Рядом с его постелью никого не было, лунный свет все так же меланхолично струился в окна, и нахальная мышь продолжала прокладывать в древесине свои тайные ходы. Ортландец лежал, прислушиваясь к тишине. Конечно, это был всего лишь бессмысленный ничего не значащий сон. И не стоит ему придавать никакого значения.
– Чего ты, Волеславушка? Чего не ложишься?
– Смотрю, – купец Волеслав потянулся к стоявшему на подоконнике кубку с медовухой. – Ночь-то какая лунная!
– Иди ко мне, – женщина игриво похлопала ладонью по постели рядом с собой. – Али разонравилась?
– Скажешь тоже! Сладкие забавы – они не надоедают.
Волеслав покривил душой. Он хотел спать. Накануне он проделал долгий путь от своей фактории близ Онежского озера до Устюжны на Мологе. На факторию он ездил за отменным товаром – шкурками белоснежных полярных лисиц. Вепсы отдавали песцовые шкуры до смешного дешево, два наконечника для стрел или полфунта соли за шкурку. Так что Волеслав был в большом прибытке. Уже в Устюжне он узнал, что муж красавицы Феофании уехал по делам еще до его приезда, и его давняя любовь сейчас одна. Так и заночевал новгородец Волеслав не на постоялом дворе, а в тереме устюжнинского купца Родиона, в постели его жены. После почти пятимесячной разлуки Волеслав отдался любви со всей страстью, да только усталость никуда не денешь. К тому же Феофания была моложе новгородца почти на двадцать три года.
– Ну, иди же! – уже с требованием в голосе сказала молодуха. – Поцелуев твоих хочу, речей задушевных.
– Луна-то высоко еще. До утра долго. Налюбимся до зари-то.
– Ага, налюбишься и уедешь в свой Новгород, – Феофания, только что соблазнявшая купца демонстрацией своей пышной груди, немедленно натянула пуховое одеяло до самого подбородка. – Будешь опять новгородских девок лапать, а про меня забудешь. А мне тут живи с мужем постылым, нелюбимым! Когда обещание свое сдержишь, заберешь меня в Новгород?
