– Село пусто, Эрдеген-бек, – сказал монгол. – Никого, даже собак нет. Урусы сбежали, узнав о нашем приближении.
– Хош!
[67]
– сказал тысячник. – Пусть передовая сотня входит в село. Дома не жечь, беречь алафа.
[68]
Искать везде спрятанное зерно для коней.
– Понял, Эрдеген-бек.
– Эй, смотрите, что это там?
Эрдеген недовольно посмотрел в ту сторону, откуда раздался удивленный возглас – все воины, как один, смотрели в небо. Тысячник поднял глаза. Над селом парила большая птица. Парила странно, то взмывала к облакам, то ныряла к самой земле.
– Это птица, – сказал Эрдеген. – Вы что, глупые желтые дураки, птицы не видели?
– Эрдеген-багатур, у нее хвост змеиный!
– Первая сотня, вперед! – скомандовал тысячник. – Вперед, монголы!
Сам он стоял возле бунчука с выкрашенными киноварью конскими хвостами на верхушке, чтобы, как только передовой отряд войдет в село, двинуться следом. Но конница вдруг встала, до слуха Эрдегена донеслись изумленные вопли и испуганное ржание лошадей.
– Чего там копаются эти собаки? – разозлился тысячник уже не на шутку. – Вперед!
Мгновение спустя он и сам замер с открытым ртом, потому что птица, которую они увидели вначале, подлетела ближе и оказалась вовсе не птицей. А чем-то другим – и страшным.
– Продолжай, доблестный Тенгиз-нойон.
Покоритель вселенной Бату-хан отпил глоток кумыса из золотой чаши, взятой в соборе города Ульдемир. Одноглазый старый Субэдей не сводил своего единственного выпученного глаза с Тенгиз-нойона. Когда-то непобедимый тысячник выглядел ужасно; покрытое пузырями и язвами от ожогов лицо, на месте одного глаза вздувшаяся кровоточащая опухоль, левая рука, обугленная и скрюченная, безжизненно висит на перевязи. От золотистого байберекового чапана остались одни лохмотья, будто почтенного Тенгиз-нойона факелами жгли.
– Мне сказали, – заикаясь, продолжил Тенгиз-нойон, – Эрдеген-багатур дал приказ входить в урусское село. И тут появилось это чудовище. Оно камнем свалилось с неба, сделало круг над головами воинов, а потом дохнуло на них огнем. Великий хан, это была самая страшная бойня из всех, что я видел за двадцать лет походов, клянусь вечным, синим небом!
– И что же Эрдеген-багатур?
– Мне донесли позже, что он погиб в первое же мгновение. Люди вспыхивали, как сухой камыш, о мой хан. Выжившие потом рассказывали – пламя было такой силы, что мясо на людях и лошадях выгорало в один миг, оставляя от моих доблестных воинов одни обугленные скелеты! В один миг погибло больше трехсот отборных воинов.
– Что же ты предпринял, доблестный Тенгиз-нойон? – проскрипел старый Субэдей.
– Я тут же велел тургаудам приготовить луки и попытаться сбить чудовище стрелами. Но стрелы не причиняли ему никакого вреда! Тургауды стреляли в проклятого змея, опустошили свои колчаны, но змей будто смеялся над нами – он летал почти что над нашими головами, и мы глохли от его демонского хохота…
Над равниной стоял вопль и стон. Струи прозрачного пламени, извергаемого Зарятой, запросто сметали целые шеренги монгольской конницы, оставляя от воинов и их коней кучи обугленных костей.
– Чотгор!
[69]
– ревели монголы в паническом ужасе. – Чртгор!
Со своего наблюдательного пункта Хейдин и Ратислав могли видеть, как плотные группы всадников начали разбегаться с тракта. Будто кто-то кинул на муравьиную дорожку горящую головню. Всадники бежали в панике, неустрашимые монголы потеряли от страха голову. Однако спасения не было – те, кто ушел от испепеляющего пламени дракона, проваливались в дрегву
[70]
по сторонам от тракта. Равнина оказалась для монгольской конницы западней.
Часть монголов, наоборот, бросилась вперед, стремясь найти спасение среди домов Чудова Бора. Зарята дохнул им вслед огненной струей, но преследовать их не стал – жалкая кучка беглецов не стоила внимания. Перед ним теперь было основное монгольское войско, сбившееся в кучу на тракте.
Снизу густой тучей полетели стрелы. Некоторые неглубоко впивались Заряте в кожу, но большинство отлетало от чешуи, твердостью сходной с алмазом. Лишь глаза надо было поберечь. Зарята взмыл в небо, сделал круг и снова начал снижаться, выбрав для атаки место, где развивался семихвостый красный бунчук – значок командира этого войска.
Слуга, бесшумно ступая по драгоценным хорасанским и анатолийским коврам, поднес Тенгиз-нойону чашу с кумысом, и бывший тысячник с жадностью выпил напиток. Бату-хан немигающими глазами следил за тем, как Тенгиз-нойон пьет. Субэдей делал вид, что его интересует содержимое его арчула.
[71]
Жены Бату-хана, накрашенные и разодетые, его сыновья и приближенные ханы, затаив дыхание, ожидали продолжения страшной истории.
– Мои тургауды не дрогнули, – сказал, переведя дух, Тенгиз-нойон. – Они храбро бросились на чудовище, выполняя волю Покорителя вселенной и сражаясь так, как и подобает храбрым монголам. Однако змей оказался очень коварным. Он подпустил нас близко, а потом, опустившись на землю, начал хвостом выбивать воинов из седел и ломать ноги лошадей. Когда же тургауды, жертвуя собой, все-таки загнали его на равнину, в топь, он снова взлетел в воздух и оттуда опять начал поливать нас огненным дождем.
– Пусть позовут ученого Чжоу-ли! – приказал Бату-хан.
Ученый китаец, сухонький и аккуратный, явился очень быстро. Он приветствовал Бату-хана и прочих знатных монголов по китайскому придворному обычаю низким поклоном, замер в ожидании. За спиной китайца мальчик-слуга держал увесистый ларец с книгами и письменными принадлежностями.
– Мудрый Чжоу-ли, выпей кумысу и ответь нам на вопрос, который нас беспокоит, – сказал Бату-хан. – Наш несравненный храбрец Тенгиз-нойон сражался с удивительным зверем, живущим в земле урусов. Можешь ли ты определить по описанию, которое даст тебе Тенгиз-нойон, что это за зверь?
– Я изучал повадки и приметы многих животных, – сказал китаец. – Сведения о любом звере, существующем во вселенной, можно найти в древних книгах. Как выглядело животное?
– Оно похоже на змея, но это не змей, – начал Тенгиз-нойон, дрожа от ярости. – Оно летает, как птица, но это не птица. У него четыре лапы, длинный змеиный хвост и огромная голова с широкой пастью и длинными острыми зубами. Глаза этого чудовища сияют, как зеленые огни. Оно извергает огонь, испепеляющий все, на что этот огонь попадет. Чудовище высотой подобно крепостной стене, а длиной равно колонне из десяти всадников, едущих друг другу в хвост. Оно покрыто чешуей, блестящей, как золото. Вот какого зверя я видел, и я клянусь убить этого зверя, чтобы отомстить за свое поражение и за свой позор!
