– Не просыпалась? – спросил Ворш, заглянув Ивке в лицо.
– Спит. Странный больно сон этот, дяденька. Будто обмерла она.
– Не бойся, все хорошо с ней будет. Иди спать, я посижу с ней.
Некрас не заставил себя уговаривать, взял копье и направился к лошадям.
– Доспех сними! – крикнул ему вслед ведун.
Оставшись наедине с Ивкой, Ворш запустил руку в свою суму, извлек небольшой узелок. В узелке оказалось нечто, напоминающее кусок воска. Отломив кусочек воска, ведун положил его в рот и начал жевать. Вещество обладало резким вкусом, слизистую рта начало жечь, будто Ворш жевал стручок индийского перца. Потом Ворш ощутил, как от сердца по всему телу начинает разливаться необыкновенная сила и теплота. Кисти рук и ступни ног начало покалывать, будто крошечными иголками. Колдовское зелье начало действовать. Ворш знал, что действие эликсира продолжается недолго, и если он уже сегодня увидит то, что должен увидеть, ему повезет. Взяв в руку горячие пальцы Ивки, Ворш приблизил свое лицо к лицу спящей девушки, зашептал заклятие:
– Силою Перуна, силою Белбога, силою Сречи, силою Рода, силою четырех ветров небесных, четырех стихий земных, четырех заклятий великих, четырех светил повелеваю тебе, женщина, – открой мне разум твой, чтобы мог я войти в него, как в дверь открытую, не запертую. Ныне глаза твои – мои глаза, слух твой – мой слух, сон твой – мой сон. Силою Перуна-воителя, силою Сварога-светоносца, Белбога лучистого, Сречи, дающей сон, впусти меня в тело свое, чтобы дух твой слился с моим. Встань на Краю, будь глазами моими, слухом моим, духом моим! Трижды говорю – встань на Краю, встань на Краю, встань на Краю!
Веки Ивки задрожали, из губ вырвался тихий стон. Ворш чувствовал, как под действием колдовского зелья его сердце начинает биться в такт с сердцем девушки – медленно и неровно.
– Собаки! – простонала Ивка.
– Вижу! – прошептал в трансе Ворш. Он сначала почувствовал то, что видела девушка. А потом и увидел сам.
Это был одноцветный мир – все оттенки серого и черного. Огромные корявые деревья со скрученными сучьями, лишенными листьев, выплывали из клочковатого тумана. Они будто двигались в этой серой мгле, наполняя тишину таинственным скрипом. Ноги утопали в колышущейся трясине. Каждый шаг давался с трудом, словно вязкая грязь, налипавшая к подошвам сапог, весила тяжелее свинца. Туман был холодным, вползал под одежду, ледяными прикосновениями шарил по коже. Царство мглы и серого цвета. Чуждое жизни, чуждое человеку.
Ивка возникла из тумана неожиданно – он увидел ее статную фигуру, едва плотная белесая пелена на миг расступилась перед взглядом. Девушка стояла у самого края болота, совершенно нагая и в нерешительности переминалась с ноги на ногу. Видимо, инстинкт самосохранения не позволял ей идти дальше, и Ворш облегченно вздохнул. Сделал несколько шагов вперед, взял девушку за руку. Она обернулась, и ведун вздрогнул. Глаза Ивки были широко раскрыты, но будто затянуты белой пленкой, словно мертвящая мгла, окружавшая их в этом странном месте, осела на ее глазах.
– Нет дороги,– сказала она, и голос ее отозвался эхом в серой чаще. – Все дороги закрыты.
– Почему, Ивка? Болото только с одной стороны, пойдем с другой.
– Нет дороги, – повторила она.
Ворш почувствовал, что девушка дрожит всем телом.
– Пойдем, – позвал он, потянул девушку за руку. – Я знаю дорогу.
Они пошли обратно той тропой, которой Ворш шел к болоту. Она извивалась между кочками, заросшими высокой серой травой с режущими листьями, между трухлявыми пнями, испускавшими слабое свечение. Из тумана доносился скрип деревьев и бульканье болотного газа, похожее не угрожающее бормотание.
– Нет дороги, – сказала ему Ивка.
– Пустое говоришь, – Ворш потянул ее за собой. – Вот тропа. Ею и дойдем.
– Там смерть, – прошелестел голос девушки. – И там смерть. Везде смерть.
– Мы найдем выход, обещаю.
Ворш огляделся. Туман обступил плотным коконом, даже серые силуэты деревьев исчезли в нем. Лицо Ивки стало мертвенно-синим, как у упырицы. По щекам побежали струйки влаги, но были ли то слезы, или осевшая на лице болотная испарина, Ворш не разобрал.
– Туда нельзя, – вздохнула она. – Там они. Неужто не слышишь?
– Они?
– Собаки. Стая.
– Какая стая, Ивка?
– Ночные охотники. Гончие Смерти.
– Я не слышу.
– А я слышу. Вот, вот они!
В тумане послышалось глухое ворчание, потом Ворш различил шлепанье лап по водянистой почве. Инстинктивно он сунул руку в сумку, где лежал его заветный Алатырь-камень, его главное и самое могущественное оружие, но камня на месте почему-то не оказалось. Из тумана пахнуло густым сладковатым смрадом – смесью запахов тухлой крови, падали, псины, разодранных внутренностей. А потом Ворш увидел, как вокруг них в серой мгле зажглись красноватые огоньки глаз. Стая окружила их, и выхода из этого кольца не было.
– Нет дороги, – прошептала девушка, глядя на него слепыми глазами.
– Почему, Ивка?
– Им нужна ее кровь. Кровь Ольги. Это волшба черная, на погибель сотворенная. Они спущены с поводка, чтобы убить ее. Или ты не знаешь, кто она?
– Я знаю. Но откуда ты это знаешь?
– Богиня мне сказала. Богиня, которой все ведомо.
– Богиня?
– Мара сказала. Она предупреждает.
– Мара никого не предупреждает, когда придет его час. – Ворш лихорадочно шарил в сумке, пытаясь найти камень. Если кристалл найдется, у них есть все шансы отбиться от порождений серого мира. Но кристалл куда-то затерялся в самый неподходящий момент. – Только Мара знает, за кем и когда она придет. Это морок, Ивка. И собаки – морок.
– Они не морок. Они придут скоро. Хазарские псы, злые. Из серого мира.
– Хазарские? Не ромейские?
– Хазарские, говорит Мара. Она не хочет, чтобы эти псы отыскали Ольгу. Час Ольги еще не пришел. Мара не хочет мало русской крови, не желает одну жизнь. Ей надо много крови, много жизней. Хазарских жизней.
Камня в сумке не было. Рычание за спиной заставило Ворша оглянуться. По тропинке несся громадный черный зверь с бешено горящими глазами, с облепленной пеной мордой. Ведун развернулся, выставил посох, чтобы принять удар. Но зверь будто не видел их, он промчался мимо, расплескивая лапами торфяную грязь. Ивка вскрикнула, прижалась к ведуну всем телом, и Ворш вдруг понял, что ее тело буквально излучает мертвенный холод. Следом за первым зверем по тропе бросились остальные, и Ворш услышал протяжный, полный муки и страдания женский крик, который заглушили многоголосое рычание и визг своры, вцепившейся в добычу…
