– Я не боюсь. Я готов.
– Славно сказано, сын Рутгера, – в голосе старухи звучало невольное уважение. – Дети Праматери еще встанут на твоем пути. Берегись!
Была старуха – и исчезла. Черный плащ развернулся парой кожистых крыльев, лохмотья стали серебристым мехом. Вестница, с рыком припав к камням дороги, кровожадно следила за Рорком.
Странно, но молодой князь вновь не ощутил страха, как это было и при первой встрече с чудовищем на берегу Судхейма. Он был безоружен, но не боялся. Он был в царстве этой твари, но не думал о бегстве. Он был один – но и Вестница была одна.
– Проклят! – зашипела тварь, выпуская и втягивая когти на передних лапах. – Ты не вернешшшшься обратно! Будешшшшь молить о пощщщщаде…
– Сначала ты сдохнешь! – Рорк лихорадочно думал, чем бы вооружиться. Но правильный выбор оружия подсказал ему голос Хельги.
– Используй против врага его оружие. Вестница показала тебе свою иную природу. Покажи ей свою.
– Могу ли я это сделать?
– Попробуй, тут возможно все. В тебе кровь Белого Волка Одина. Освободи ее!
Неслыханный внутренний жар опалил внутренности Рорка, будто сердце его взорвалось. Страшная боль скрутила мускулы, сломала тело в пояснице, заставив упасть на колени. Каждая частичка тела сокращалась, рвалась куда-то, чудовищные судороги сотрясали Рорка. Дыхание прервалось, и тьма встала перед глазами, проглотив и Врата Хэль, и Вестницу, и красное адское небо. И показалось Рорку, что пришла смерть. А потом внезапно наступило облегчение. Сила вернулась к нему, и Рорк поразился происшедшей с ним перемене.
Зрение стало черно-белым, нечетким, но зато он мог видеть то, что находилось от него по сторонам. Мощный поток запахов ударил в ноздри. Рорк зарычал – самым сильным и неприятным был запах Вестницы. Он не удивился тому, что руки его превратились в волчьи лапы, что тело стало телом зверя. Он лишь наслаждался силой, напитавшей его железные мускулы, легкостью движений и той лютой холодной яростью, которая говорила ему: «Вот она, добыча! Убей! Убей! Убей!»
Вестница прыгнула первой. Удар ее когтистой лапы задел бок Рорка, и белый мех окрасился кровью. Рорк отскочил и рванул зубами заднюю лапу чудовища. Вибрирующий горловой визг Вестницы разнесся над равнинами Страны-за-Воротами, пугая и без того исполненные страха тени. Рорк облизал вымазанную кровью морду, наслаждаясь вкусом. Его вторая атака сбила Вестницу, заставила чудовище подняться в воздух.
Мгновение спустя он едва не расстался с жизнью. Звероженщина с огромной высоты камнем рухнула на него, целя острыми когтями в голову. Одна из лап задела ухо Рорка, вторая вцепилась в плечо. Враги покатились по камням, обагряя их кровью. Рорк молчал, Вестница шипела и фыркала, как разъяренная кошка. Ей почти удалось схватить Белого Волка за горло, Рорк даже не мог себе представить, какая неукротимая мощь скрыта в этом уродливом теле.
Он почувствовал, что клыки звероженщины вот-вот сомкнутся на яремной вене, и, собрав силы, рванулся так, что Вестница не удержалась и опрокинулась на спину. В короткий миг, недоступный чувствам человека, Белый Волк стал хозяином положения. Теперь уже его клыки рвали плотное тело Вестницы, оставляя на нем кровоточащие раны.
Хрустнула кость крыла, попавшего в пасть Рорка, ключом ударила пурпурная кровь из перекушенной артерии. Свирепый визг твари вдруг стал жалобным плачем, похожим на стенания женщины.
Вестницы больше не было. На окровавленных камнях лежало изуродованное, беспомощно обнаженное тело Ефанды.
– Загрызи! – каркали черные птицы в красном небе. – Грызи!
– Белый Волк! – Старая Сигню стояла на верхушке одного из рогов Врат и хохотала. – Белый Волк отведал крови!
Волчье сердце екнуло и остановилось. Жажда крови прошла, остался ужас. Припав к земле и прижав уши, Рорк завыл так жалобно, что смолкли крики отверженных в пропасти Хэль, и демоны содрогнулись от вопля Белого Волка:
– Аоооооооооу! Неееееееет!
Все исчезло – и князь открыл глаза. Он лежал на жертвенном камне, голый, весь облитый потом. Тело было неподъемным, страшная слабость сковала руки и ноги. Рядом стояла молодая ведьма, уже одетая в свою рубаху, смотрела на князя с любопытством. Рорк сумел остановить взгляд на ее лице, и вдруг понял, что у ведьмы разные глаза – один черный, другой бледно-зеленый.
– Вернулся, княже? – спросила она и положила ладонь на лоб юноши.
– Не тронь меня! – Рорк даже подивился, как же слабо звучит его голос.
Ведьма засмеялась, ласково провела тыльной стороной пальцев по его щеке.
– Не бойся, княже, – промолвила она. – Не суждено мне больше птицей петь на твоем колу. Но было мне это приятно, не скрою. Духи мертвых отпустили тебя, значит, колдовство мое было сильным.
– Я видел…
– Видел то, что положено видеть смертному, – ведьма перестала улыбаться. – Не жалеешь ли?
– Воды мне дай. И что-нибудь срам прикрыть.
– Теперь можно! – крикнула молодая ведьма кому-то невидимому для Рорка. – Они ушли!
Рорк приподнялся на локте, пересиливая тошноту. В круг света от факелов вошли родичи Ольстина: один держал рубаху князя, другой кувшин.
Сын Рутгера жадно выпил кварту меда, проливая его на грудь, потом набросил рубаху. Один из дружинников помог ему сделать первые несколько шагов: ноги не слушались Рорка. Ведьма снова засмеялась.
– Чего гогочешь, песья баба? – спросил Рорк.
– Дрался ты хорошо, – ответила ведьма. – Не испугался. Коли испугался бы, назад не пришел. Оттуда нет возврата. И враги у тебя там сильные. Ты первый, кто вернулся. И последний.
– Так ты… знаешь?
– Ступай, княже, – ведьма сделала отстраняющий жест обеими руками, словно выталкивала Рорка из круга богов. – Торопись. Жена твоя вот-вот разрешится от бремени.
III
В горнице пахло травами, кровью, еще чем-то животным и неприятным. Рорк вошел осторожно, хотя грудь его разрывалась от горя. Лицо Ефанды на аксамитовых подушках казалось безжизненно-белым. Спекшиеся покусанные губы были плотно сжаты, на окаменевшем лице застыла маска страдания.
– Слышишь ли ты меня? – зашептал Рорк, припав к изголовью жены. – Любимая моя, жизнь моя, отзовись! Не уходи, не бросай…
– Княже, – бабка-повитуха робко коснулась плеча князя и тут же отпрянула в испуге, так порывисто и резко обернулся к ней Рорк, – неужто не желаешь дитя увидеть?
– Нет, – Рорк отвернулся, взял руку Ефанды в свои ладони, часто-часто заморгал, пытаясь отогнать слезы. – Останусь здесь, с ней. Коли отойдет, то на моих руках.
– Жизнь ее в руках богов, – отозвался вездесущий Хельгер, возникнув за спиной Рорка. – Ты ей ничем не поможешь.
