Под запаршивевшей черно-полосатой шкурой, которая выглядела так, словно кто-то замешал с грязью тесто из пива с костяной мукой, у бойцовой собаки перекатывались мускулы. Грудь у нее была широкая, как у мандрила, но бояться следовало головы: сдавленный череп с маленькими, торчащими как два бритвенных лезвия ушами, покрытые шрамами брылы в слюнявой пене. Но за тупой жестокостью в тусклых как болотные провалы глазах Чистотец разглядел страдание и страх, которые напомнили ему прячущегося ребенка, мальчика в шкафу, ждущего, чтобы злой дядя прошел мимо. Он протянул руку, и мутант вывалил распухший влажный язык со слабой, но отчетливой железистой вонью крови.
— Ладно. Значит, тебя на испуг не возьмешь.
— Сомневаюсь, что меня хоть на что-то возьмешь. — Чистотец похлопал зверя по голове.
— Кто не боится, становится трупом, — сплюнул Слик.
— Ты уже умирал? — все еще улыбаясь, отозвался Чистотец.
— Que hacemos!
[38]
— крикнул кто-то из банды росомах.
— Ну, брат! — присвистнул Слик, тряхнув щетинящимся стеклом париком, пытаясь вернуть себе утраченный престиж. — Признаю, член у тебя что надо. И крутые фокусы с гипнозом умеешь показывать. Но относительно пушки ты лажанулся, сынок. Пушка у каждого из нас есть!
Подняв свои стволы повыше, росомахи подтвердили его аргумент.
— А теперь опусти белого придурка. Или, может, сам по-быстрому перережешь ему горло? Потому что я собираюсь кастрировать этого гомика. А твое хозяйство отрежу и замариную, а банку с ним приверну себе на капот. Что на это скажешь?
— Таких больших банок не делают, — пожал плечами Чистотец. — А теперь бросайте пушки в мусорный бак и отпустите мальчишку.
— ДА КТО ТЫ ТАКОЙ, ЗАСРАНЕЦ! — завопил Слик.
— Я не ощипыватель фазанов, но сын Ощипывателя Фазанов, и я буду ощипывать фазанов, пока не придет Ощипыватель Фазанов, — ответил Чистотец.
И один за другим чернокожие побросали стволы в бак и отпустили белого. Полуголый, порезанный и окровавленный парнишка побрел куда-то за развороченные машины.
Вот теперь Слик по-настоящему испугался. Ничего подобного не случалось, даже когда он баловался черной магией.
— А сейчас, — сказал Чистотец, — споем песенку. Ее нетрудно запомнить. Но очень тяжело забыть.
В голове у него звучали веселые голоса тети Вивиан и дяди Уолдо, словно учили маленького ребенка считалке.
— Пока только вы, мальчики. Готовы?
Прыг-скок, прыг-скок… бегут зайцы наутек…
Глаза «росомах» остекленели.
— А теперь все вместе! — крикнул Чистотец. — Прыг-скок, прыг-скок… бегут зайцы наутек…
Один за другим «росомахи» присоединялись к хору, пока не сложилась песня.
— А теперь добавим пару движений, — велел Чистотец. — Попрыгаем и похлопаем.
Так и пошло: пение с притопыванием.
Оставшись один, Слик был уже за гранью страха.
— А ты давай разувайся, — приказал Чистотец.
— Т-тебе н-нужны м-мои с-сапоги?
— Просто подумал, что без них ты будешь быстрее бегать.
— Пожалуйста! — проскулил Слик, со лба у него лился пот. Подсвеченный гульфик нелепо задрожал, посыпались искры.
— Кажется, ты обмочил контакты, — улыбнулся Чистотец. — Спорта ради дам тебе фору.
В ответ главарь банды забормотал что-то себе под нос тоненьким обалделым шепотом. Он сорвал прикинутую шубу, сапоги и закоротивший гульфик. Парик он швырнул в мусорный банк, и лампочки в нем со звоном разбились. Тоненько взвизгнув, глава росомах бросился прочь через свалку. Чистотец подождал.
— Что ты собираешься делать? — спросил жалобный голос. — Спустишь собаку?
Это был белый парнишка. Он с трудом натягивал порванную одежду и, хотя уже стер с лица кровь, из нижней, хирургически утолщенной губы сочилась новая.
— Нет, — отозвался Чистотец. — То, что, как думает Слик, гонится за ним, пострашнее нашего пса… и гораздо быстрее.
— Как ты, черт побери, это делаешь?
— Не знаю, — признался Чистотец. — Кажется, мной руководит Господь.
Он попытался представить себе лица дяди Уолдо и тети Вивиан.
— Вот дерьмо, — сказал парнишка. — Мне, наверное… надо тебя поблагодарить. Как… тебя… зовут?
— Можешь звать меня мистер Чистотец. Мне понадобятся деньги и ночлег. Они говорили, ты богатый. Это правда?
— Д-да. — Парнишка кивнул. — Но при себе у меня ничего нет. И ни в один отель тебя с собакой не пустят. Хочешь, поедем ко мне домой?
— Не знаю, — с сомнением пробормотал Чистотец.
— Можешь взять с собой собаку.
Глава 8
Жизнь, которую ты спас
Мальчишка, похоже, знал дорогу через лабиринт, что было неплохо. Бледное солнце садилось, и на свет выбирались все более опасные личности: нацисты, медсестры, монашки, бойскауты.
— Как тебя зовут?
— Уилтон Брэнд, — ответил мальчишка. — Мой отец Кинг Брэнд. Ну, тот самый Кинглэнд Брэнд. Бывший председатель совета директоров корпорации «Американские сталелитейные».
Это имя ничего Чистотцу не говорило.
— Тебе не следует ошиваться в таких местах, — сказал он, когда они проходили мимо клетки, набитой азиатскими девочками.
— А то я сам не знаю! — язвительно усмехнулся мальчишка. — Это все из-за «Пандоры». Сначала я был на седьмом небе. Все меня хотели, я сам чувствовал себя человеком. Потом начался кошмар.
Чистотец оглядывался по сторонам… Калеки без рук или ног бултыхаются в кукурузной похлебке; извиваются затянутые сетками, как салями, толстяки; отчаявшиеся старухи привязаны к колесам. Мастифф глухо зарычал.
— Оставишь пса себе? — спросил Уилтон.
— Не могу же я его просто бросить. И тебя тоже.
— И как собираешься его назвать?
— Уорхолл, наверное. Ты… Тебе, похоже, немного лучше?
— Да. — Голос Уилтона звучал удивленно. — Когда закинешься, ощущаешь ненадолго покой, но не такой…
— А вдруг ты сумеешь соскочить с наркотика, — сказал Чистотец. — Разве тебе нельзя помочь?
— Ты что, с луны свалился?
— У меня проблемы с памятью.
— Хреново. Считается, что наркотики как раз и помогают. Вот откуда взялись заболевание Нанга и синдром возрастающей зависимости от упрощения. «Эфрам-Зев» вечно изобретает болезни. Поэтому «Витесса» и подмяла его под себя: применила стратегию «дизайнерского вируса» из киберпространства к фармацевтике.
— Но почему люди на это клюют? — спросил Чистотец, оглядываясь на женщину с перевязанной головой, которая вела маленькую девочку в нарядном платьице.
