— Примерь, — произнес из темноты голос.
Чистотец резко обернулся, ожидая увидеть обвиняющий оскал ван Броклина. Но за спиной у него никого не было.
— У меня тут установлены камеры и микрофон, — пояснил голос, и на сей раз Чистотец узнал астматические хрипы Дейвина. — У меня много где линки есть. Их Боргер перед смертью проложил. Но никому больше не говори.
— Ладно, — пожал плечами Чистотец.
Положив шкатулку, он взял очки. Стоило ему их надеть, как глаза обожгло ментолово-зеленым огнем, и он тут же понял, что смотрит через долгопятов глаз Гога или Магога, а ведь оба находились за стеной. Когда его глаза привыкли к жжению, он — через другую стену — заглянул в садок для грызунов, где его ожидала истинная бойня: мужчина и женщина забивали и свежевали мелких млекопитающих.
— Что это такое? — спросил он.
— А что ты видишь? Луговых собачек? Мы их выращиваем. Они на вкус как кролик.
Чистотец опустил взгляд на собственную руку, но зрелище его ждало слишком уж неприятное. Сорвав очки, он вернул их в шкатулку.
— Пошарь справа от себя, — посоветовал Дейвин.
Чистотец провел рукой в пустом пространстве, его пальцы на чем-то сжались. Поднеся это нечто к свету, он увидел, что странный предмет размером с сигару был прозрачным, как полимер в шарах мальчиков, почти невидимым, податливым и мягким.
— Положи его куда-нибудь, — сказал Дейвин. — Но не своди глаз с этого места.
Убрав странный предмет в сейф, Чистотец закрыл дверцу.
— А теперь попробуй его найти.
Чистотец пошарил в сейфе. Там ничего не было. Чистотец внимательно осмотрел внутренность. Дейвин хмыкнул.
— Возвращайся к столу. К тому же месту, где его нашел.
— Ух ты!
— Хитро, а? Куда его ни положи, он всегда возвращается точно на то же место. Что это, как ты думаешь?
— Не знаю, — признался Чистотец. — Что он такое?
— Может, какая-то разновидность энергии.
Чистотец недоуменно тряхнул головой.
— И все это взялось из урагана?
— Из шести различных смерчей. Очень маленьких, точно открывалась дверь-вертушка.
— Дверь куда?
— А я-то думал, что ты мне скажешь.
— Не-а, — протянул Чистотец.
— Но кое-что тебе определенно известно, — не унимался Дейвин. — Я видел, ты кое-какие вещи узнал.
— Верно, — согласился Чистотец. — Я помню ложку, похожую на вот эту. Или, может, она мне приснилась. И символ тачки с пламенем я тоже видел. Но понятия не имею, откуда они взялись или как сюда попали.
Такое признание Дейвина как будто удовлетворило, и после некоторого молчания он ответил:
— Не все сюда ветром принесло. Старый кофр уже был тут. Словно бы вещи захотели лежать рядом: они сами друг друга нашли. Гог и Магог? Они не вместе тут появились. Тот, кого мы зовем Гог, был первым. Напуган до чертиков. А два дня спустя вывалился Магог. Видел бы ты их, когда они воссоединились. Те штуки у них на горле хлопали, как петарды.
Чистотец задумался над этим.
— Хотелось бы посмотреть на ваши ураганы.
— Желай осторожнее. Может, и повезет. Надвигается фронт. Наше личное, крайне локализованное торнадо.
— А еще что?
— В точку. В двух милях остановился товарный поезд. Пятьдесят немаркированных вагонов под серьезной охраной из дроидов. Тебе это что-нибудь говорит?
— Кажется, ты перестал считать меня шпионом.
— Откуда мне знать, кто ты? Но вот Кормилица как будто в тебе уверена.
— И кто же я, по ее мнению?
— Сам спроси. У нее норов хуже, чем у Чабби.
— Кто такой Чабби? — спросил Чистотец.
— Тебе не захочется с ним встречаться. И вообше тебе лучше возвращаться, пока она не расстроилась.
Глава 5
Прошлое восстанет насмехаться над тобой
— Так кто я, по-твоему? — начал Чистотец, как только Гог и Магог привели его назад в палату Кормилицы.
— Мой… муж, — ответила, тяжело поворачивая тушу, бывшая женщина. — Мой спаситель! Мой святой!
Чистотец почувствовал, как к горлу у него подкатывает тошнота.
— Тебе отвратительно видеть, во что я превратилась. Ты ненавидишь меня за то, что я сотворила. Я тебя не виню! Но таково мое наказание! И я раскаялась! Я оставалась верной, вот почему я вернулась. Вернулась к месту великой любви, а после великой печали.
— Не знаю, о чем ты, — с чувством сказал он.
— Я страдала. Я молилась. Я ждала. Я верила!
— Во что ты верила?
— Что ты… вернешься!
— Оттуда, по-твоему, я вернулся?
— Из мертвых, любовь моя!
— Из мертвых? — переспросил он, и едва произнес эти слова, как его пронзило ощущение тошнотворной неуверенности. — Расскажи… — попросил он. — Все. С самого начала.
Пальцами, заплывшими как окорока, женщина вытерла глаза.
— Значит, таково мое испытание? О, я готова! Готова. Это было… тридцать лет назад. Я не была столь же красива, как остальные жены, но и такой тоже не была. А ты ничуть не изменился, лишь твои прекрасные волосы тогда были длиннее. Вот что сбило меня с толку, когда я тебя увидела. Понимаешь, Химо установил по всем туннелям камеры, чтобы я видела, что происходит. Но даже без тех кудрей я сразу поняла.
— У меня было больше одной жены? — спросил Чистотец.
— У тебя было тринадцать жен, но все женщины поднимались к тебе на ложе. Мы и другие были твоими учениками. Мы построили здесь поселок… Царство Радости!
— Я был главой культа? Ты хочешь сказать, что я… Что мы построили эти туннели?
— Это было одной из мистерий, — взахлеб продолжала Кормилица. — Мы выкопали убежища на случай урагана. А заодно обнаружили, что есть и более старые. Ты словно бы знал, что мы их найдем.
— Как меня звали?
— Ты называл себя Осанной. Осанна Освобожденный. Но я-то знала, что настоящее твое имя Пол. Нечто невыразимо ужасное случилось в твоем прошлом… и ты продавал «Эмвей»
[62]
— но снова обрел надежду.
— А как… как звали тебя?
Взгляд у Кормилицы на мгновение стал отстраненным.
— Меня звали Элис… Элис Кручински. Но ты, ты звал меня Лили. Мне было восемнадцать. Я сбежала от нельсонцев.
