Как выяснилось, в прошлый раз я недооценил этого конунга. Хальфдан действительно подмял под себя хренову тучу норвежских земель, так что, когда я взялся рассказывать Харальду Щиту о наших проблемах в Согне-фьорде – он искренне удивился.
– Тебе надо было потребовать суда конунга! – заявил он. – Там же сейчас его голосом говорит Атли Тощий. Ты его видел у Хальфдана на пиру. Он там главный.
Вот что значит недостаток информации. Выяснилось, что фюльк Согн тоже с недавнего времени принадлежал Хальфдану. Достался как бы в наследство от первой жены, Рагнхильд, дочери Харальда Золотобородого. Хотя и по не совсем простой схеме.
Своих детей мужского пола у Золотобородого не было, поэтому Черный «отдал» ему собственного первенца, пацанчика лет десяти. Всё было ровно: дедушка-тесть правил, внук считался наследником, а зять укреплял их власть своим авторитетом.
И вдруг, считай в одночасье, в прошлом году все трое померли. Сначала, зимой, Харальд Золотобородый, потом жена Хальфдана, а весной умер его десятилетний сын, который официально считался хозяином Согна.
Сам парнишка умер или ему помогли, неведомо. Расследовать это дело Хальфдан не стал. Смерть жены и сына его, надо полагать, не порадовала. Но и не огорчила особо. Когда-то ему приснился особенный сон… То есть обычно Хальфдану сны вообще не снились, и это его огорчало. Но был у конунга любимый советник и наставник: человек по имени Торлейв Умный. Он-то и посоветовал конунгу принять некое зелье (с грибами, надо полагать), лечь спать в хлеву – и все будет.
Не обманул Умный. Приснился конунгу сон. Вещий. Будто отросли у него волосы на немереную длину, но не вся шевелюра, а прядями. Одни – до плеч, другие до пояса, а некоторые и до самой земли. А одна прядь так вообще оказалась длины немереной и красоты неописуемой и располагалась отдельно от других.
Когда Хальфдан поделился своим сном с Торлейвом, тот истолковал его без проблем: будет у тебя, конунг, большое потомство с разным уровнем успешности. Но один из твоих потомков будет особенно удачлив и крут. Вот он-то и есть та самая, отдельно лежащая прядь дивной красы.
Вот почему смерть единственного на данный момент сына не привела Хальфдана Черного в черную же меланхолию. Но подвигла к активным действиям.
Конунг взял бойцов, приплыл в Согне и объявил, что это теперь его территория.
Никто из местных ярлов не возражал. Возражалки не доросли.
Удовлетворенный Хальфдан вернулся в Упплёнд, а в Согне оставил своего человека. Того самого Атли-ярла по прозвищу Тощий, которого я действительно видел на пиру у Хальфдана. Конунг дал Атли полномочия вершить суд и собирать дань, чем тот и занялся со всем старанием свежеиспеченного наместника.
Вот такое мирное завоевание. Хотя далеко не всё в норвежском королевстве Хальфдана происходило так спокойно, как в случае с Согне.
Например, нынешней осенью Хальфдана чуть не прикончили.
Дело было так: Черный отправился в подвластную часть земли Вингульмёрк и, по обыкновению, устроил там пир – за счет местных жителей.
С лидером Вингульмёрка, Гандальфом, у Черного сначала была большая война с переменным успехом, но потом они решили, что от войны – одни убытки, замирились и заключили договор, попилив Вингульмёрк на две части.
И всё бы хорошо, но тут Гандальф возьми да и помри. С каждым может случиться.
Да только у Гандальфа, в отличие от Золотобородого, остались наследники. Аж три штуки. Хюсинг, Хельсинг и Хаки.
И решили двое старших отпрысков папин договор расторгнуть. В одностороннем порядке. Причем – в лучших скандинавских традициях. То есть дождались, когда Хальфдан с дружиной как следует наклюкался, – и напали.
Рубилово вышло изрядное. Военный контингент, прибывший с Черным, был невелик: чай не в походе – на своей личной территории, да еще надрались все, как это у скандинавов принято, – в зюзю. Так что у братьев имелся серьезный шанс грохнуть Хальфдана Черного. Кабы они преуспели, это был бы великий подвиг, потому что по тоннажу Хальфдан превосходил братьев, как полноценный крейсер – тройку пограничных катеров.
Не получилось. Хальфдан в этой резне потерял чуть ли не всех своих хирдманов, в том числе и любимого наставника своего, Торлейва Умного, который был у конунга главным политическим советником. Но сам – улизнул. В леса. По которым еще неделю шарились Гандальфсоны, жаждавшие его порешить.
Однако Черный из сетей выскользнул, добрался до своих и, ясное дело, сильно на братьев обиделся.
Дома Хальфдан живенько собрал новое войско, что ему, ставшему после смерти брата единовластным лидером Вестфольда, Раумарики и так далее, было вполне по силам. Собрал и немедленно повел на Гандальфсонов, у которых на сей раз шансов не больше, чем у выводка волчат против уссурийского тигра. Причем очень сердитого.
Черный прижал братьев к берегу какого-то местного озера и разбил в пух и прах.
Чудом оставшийся в живых Хаки Гандальфсон удрал к шведам, и на земле Вингульмёрк воцарился мир. Под мудрым правлением всё того же Хальфдана Черного.
Вообще же подданные попроще Хальфдана любили. Народная молва гласила, что он принес норвежским землям небывалое плодородие. И верно. С того времени, как Хальфдан начал править самостоятельно, на подвластных ему землях не случалось голода.
Таков был человек, на землю которого, выражаясь поэтично, вновь привела меня Судьба.
Не знаю, был ли он и впрямь гарантом плодородия, но образ его жизни мало отличался от образа жизни большинства, если не всех, скандинавских конунгов: от великого Рагнара Лотброка до задрипанного хозяина крохотной северной бухты у полярного круга. Выпивка, жратва, песни-пляски, простые мужские игры и еще более простые доступные девки. Разница лишь в масштабе: у кого – дюжина гостей, пиво и соленая рыба на закусь, а у кого на закуску быки на вертелах и прославленные скальды в качестве «приправы».
Мы ввалились в длинный дом конунга шумной компанией, возглавляемой Харальдом Щитом.
К некоторому моему удивлению, первым, кого я увидел, был Красный Лис. Он и его лучшие вояки оккупировали здоровенный кусок стола, перемешались с норегами, и непохоже, чтобы старинная вражда портила им аппетит.
Хальфдан-конунг восседал на возвышении, как и положено конунгу. В окружении родни и доверенных лиц, большая часть которых была мне незнакома. Тыл его «прикрывали» боги. Деревянные, разумеется.
Увидав нашу сплоченную компанию, конунг соизволил встать и даже сойти с пьедестала, дабы лично приветствовать гостей.
Тут Харальд Щит очень ловко ушел на второй план, и я оказался с Хальфданом лицом к лицу.
Не скажу, что лицо у конунга было симпатичное, но угрозы оно не таило.
Обмен любезностями не затянулся. Меня, Медвежонка и Харальда Щита пригласили за командирский стол, жен Щита и Гудрун разместили среди конунговой женской родни, попутно представив, кто есть кто. В частности, я познакомился с одной из конунговых дочек. Фрейдис.
