– Трэль, кто ж еще! – буркнул работорговец, но, приглядевшись ко мне и опознав кредитоспособного покупателя, помягчел: – Хороший раб, большой, сильный, сам видишь. Можешь мускулы пощупать. И по-нашему говорит. Три марки.
Цена не маленькая. Но и не запредельная. Однако я знаю, что разница между объявленной стоимостью и настоящей существенно отличается. То есть сторговать можно и марки за полторы. А это для взрослого сильного мужчины – слишком мало. Подозрительно мало.
– Послушен?
– Ага, – после небольшой заминки.
– А били за что?
– Ну-у-у… – Рожа работорговца выразила нравственный конфликт. Начнешь врать – потеряешь клиента. Скажешь правду – придется сбавлять цену. Или, опять-таки, клиента потеряешь.
– Вижу, сам ты – из Сёлунда? – поинтересовалась жаба.
Я кивнул. Для местных вышивки-узоры на одежде – как фамилия автора на книге.
– У вас на Сёлунде рабы стоят недешево, – закинул пробный камень работорговец.
– Я для себя беру, не для продажи, – сообщил я чистую правду. – Что с ним не так? Строптивый? Или буйный?
– Э-э-э…
– Значит, буйный. Воин бывший, да? Я его куплю, а он на меня – с топором?
– Не буйный, нет! – поспешно отреагировал работорговец. – Строптивый немного.
– Давай не темни! – поощрил я. – Расскажи мне всё как есть, и я его куплю. По справедливой цене. За полторы марки.
– Полторы марки?! – Работорговец аж взвился… И тут же сник: – Ладно, бери за полторы. Я сам его за три взял. Сказали: он лекарь. А он и не может ничего. Или не хочет. Я его побил немного, так он есть перестал. Сдохнет – вообще ничего не получу.
Я кивнул Нуаде. Тот развязал кошель. Торговец извлек весы. Отмерили полторы марки, пересыпали в новый кошель.
– Сейчас за кузнецом пошлю, – пообещал работорговец.
Я подошел к клетке.
– Отец Бернар!
Ноль реакции.
– Отец Бернар! Это я, Ульф!
Ага, услышал. Поднял голову. Крепко ему досталось. Оба глаза заплыли, лицо распухло… Мое желание как следует проучить работорговца стало острым до нестерпимости. Но характер придется придержать.
– Ульф…
– А-а-а… – раздался за спиной басок работорговца, – так вы знакомы, получается! Ну-ка погоди! – Это он – кузнецу. – Выходит, ты меня обманул, сёлундец! Сделка расторгается. Забирай свое серебро! – Он швырнул мне в ноги мешочек. – Снова будем торговаться!
Ну, жаба!
– Мы уже сторговались, – с трудом сдерживая ярость, процедил я. – Сделка заключена. Ты получил деньги!
– Уже нет! – нагло заявил работорговец. – Вон твои деньги. Снова у тебя. Новая цена – пять марок!
У меня в глазах потемнело. От гнева и от слабости одновременно.
Работорговец ухмылялся. Видит, сволочь, что я не в форме. И правая рука забинтована.
– Нуада, нет, – сказал я, когда юный ирландец потянулся к мечу.
За спиной у работорговца нарисовались двое громил. Будь я в форме, все трое мне – на один зуб. Да и не было бы драки. Вызвал бы жабу на поединок – и прикончил.
Только, будь я в форме, и негодяй не стал бы пальцы гнуть. А тут почуял слабину.
Вариантов у меня было два: заплатить пять марок грабителю или уйти. Уйду – вообще лишусь всякой возможности доказать предыдущую сделку.
Но тут удача все же показала личико. Придерживая пояс с боевой сбруей, из палатки, где трудились путаны-невольницы, выбрался… Давлах. Давлах Бычок. Хольд Красного Лиса.
Выпрямился, срисовал ситуацию, засупонился…
И вдруг засвистел заливисто, да с коленцами. Так, что ушам стало больно.
Работорговец аж подпрыгнул. Обернулся:
– Ты – чего?
– Того, – лаконично ответил Давлах, обошел его вразвалочку и встал рядом с нами. – Я знаю этого человека, – кивок в мою сторону. – И я – с ним.
– А кто еще? – задал работорговец идиотский вопрос.
Он растерялся.
– А еще – я! – Расталкивая народ, к нам, аки ледокол, пробивался Красный Лис. А с ним еще с полдюжины ирландцев.
Впрочем, и на стороне работорговца народу прибавилось. Земляка тут всегда прикрыть готовы. Тем более, против него – явные чужаки. Даже не скандинавы.
Я в двух словах изложил Лису суть дела, спросил напрямик:
– Встанешь за меня на хольмганг?
– Вот еще! – фыркнул ирландец. Увидел мою обиду, пояснил: – Хольмганг с этой бородавчатой свиньей меня опозорит. Не беспокойся. Заберем мы твоего лекаря. Он же у тебя свободным человеком жил, верно? А в Законе что сказано? Если кто-то принудит свободного человека… То тем хуже для него! Сейчас лагман подойдет, и всё будет в порядке.
Подошел. Лагман. Человек Закона, а если точнее – его Глашатай, а по-простому – Законоговоритель. Пожилой дядька. Важный, как индюк.
Кивнул благосклонно моему оппоненту, велел:
– Расскажи, о чем спор вышел.
Но Красный Лис не дал жабе открыть рот.
– Спора нет! – заявил он. – Вот этот человек, – жест в мою сторону, – говорит, что этот человек, – жест в сторону отца Бернара, – является свободным человеком, пропавшим пол-луны тому назад. – А следовательно, по законам, данным нам богами и конунгами, человек этот свободен, а тот, кто его свободы лишил, повинен наказанию, как и тот, кто, напав на человека в лесу, привязал его к дереву. Как вот этот человек! – И последний решительный жест – в сторону работорговца.
Собравшаяся вокруг изрядная толпа враз зашумела. Мнения разделились… И большинство было – не в нашу пользу.
Законоговоритель дал народу поорать, затем решительно потребовал тишины.
– Ты говори! – приказал он работорговцу.
И тот немедленно начал драть глотку. Мол, ничего это не свободный человек, потому что он, работорговец, купил его аж за три марки. И более того, этот сёлундец (я то есть) готов был купить трэля, но предложил за него всего полторы марки, а цена хорошая – пять, потому что он, работорговец, изрядно потратился на этого трэля, кормил его, учил правильному поведению и так далее. А если бы правдой было то, что сказал сейчас этот чужеземец (имелся в виду Красный Лис), то почему тогда сёлундец (то есть я) не объявил сразу, что это не трэль, а свободный? Да и вообще, если каждого раба, который когда-то был свободным, отдавать бесплатно, то, значит, всех, взятых в набегах, придется отдавать. Даже и христиан. Кстати, и этот, так называемый свободный, – тоже христианин, хоть и без креста, но всё время молится христианскому богу. А как может христианин быть свободным человеком, это уже вообще непонятно…
Тут Красный Лис снова его прервал.
Полез за пазуху и достал оттуда большой золотой крест. Реально большой. В четверть кило, не меньше.
