Усатый лежал неподвижно, притворялся. Стоило шагнуть на ступеньку, как вскочил, кинулся быком, склонив лобастую голову. Катя встретила его ударом обреза в челюсть. Когда отшатнулся, привычно подсекла ноги. Упал, с грохотом опрокинув еще уцелевшие горшки.
Катя села на бочку, поправила ободранный подол юбки:
– Слышь, незалежный хлебороб, я хитрожопого народа навидалась вдоволь. Давай без торговли, хочешь жить – излагай, что спрошу, радостно, как тот кот Баюн. Не хочешь – я не настаиваю.
Хуторянин встал на четвереньки, потрогал разодранную щеку:
– От бісова дівка, будь ти проклята.
– Когда от батьки Блатыка приедут и сколько гостей ждете?
– Так отже зараз и приидуть, – усатый сверкнул глазами. – И на вас хватит. За ноги пораздергиваем. Я тебя за сына зубами…
– Ясно. Слыхала, – Катя ткнула усача острым носом сапожка, когда задохнулся, быстро обхватила за шею и подбородок, коротко дернула. Хрустнули позвонки.
Замок Катя навесила на место, даже на ключ замкнула. Карман оттягивал еще десяток патронов. Голова слегка кружилась, но терпеть можно. Сержант снова отерла рот рукавом. Вот дерьмо. Кто к нам с мечом придет, от меча и… А сам не придет, так мы к нему пожалуем.
Рвался с цепи, захлебывался лаем большой пегий кобель.
В хате рыдали. Женщины сидели на полу, подвывая и раскачиваясь. Девчонка поскуливала, как щенок, сжимала мокрые щеки. Прапорщик и Пашка потерянно стояли у дверей. Помятый Прот сидел за столом.
– Заткнулись все! – рявкнула Катя. – Кто пикнет – застрелю не задумываясь. Тетка, кобеля утихомирь! Я животных люблю, пока они тихие. А ну, пошла!
Баба, держась за голову, поплелась во двор. Катя вышла следом. Кобель утихать не хотел, баба хлестанула его хворостиной. Обиженный пес спрятался в конуру.
Катя, держа на коленях обрез, похлопала по доске крыльца:
– Садись, тетка. Мы к вам в гости не напрашивались. Сами нас привели. Теперь уж не обессудь, погостим. Скоро хозяин вернется?
– Скоро. Тікайте, поки час є. Я скажу, він шукати не буде.
– Конечно. Чего нас искать, мы здесь подождем. Если договоримся, я его не пристрелю и хату палить не стану. Наши вещи-то где?
– Саквояж у хате. Зараз возверну.
– Оружие где? Неси, мы люди лихие, нам без оружия никак нельзя.
Оружие оказалось спрятанным в хлеву. Хозяйка принесла заботливо завернутый в мешковину карабин и «наган» прапорщика.
Заряжая карабин, Катя распорядилась:
– Значит, так, накрывай на стол. Мы голодные. Самогону не забудь. Сами собирайтесь и навстречу хозяину валите. Знаешь, откуда он едет? Ну вот, скажешь своему козлу, что на переговоры ждем. Дурить пусть не вздумает. Мы в хате неделю просидим, никого на сто шагов не подпустим. Из города дроздовцы к нам на выручку живо подтянутся. Всю округу перевешают. Если не хочет хозяин, чтобы хату спалили, – пусть с нами уважительно разговаривает. Да шевелись, шевелись, чего столбом встала?
Хозяйка засуетилась. Катя позволила младшим селянкам помочь, и на столе живо появились борщ, вареная картошка, сало, свежий хлеб с зеленью. Катя откупорила бутыль с мутным содержимым. Понюхала:
– Ох, прожигает! Подлечимся. Всё, бабы, проваливайте. И накажите, чтоб не вздумал дурить, по-серьезному разговаривать будем.
Хозяйка, сдергивая с вешалки плюшевый жакет, пробормотала:
– Коров бы надо на луг…
– Успеете, – Катя плеснула в стакан самогона. – Коров ей еще, вот умная какая. Нет, стойте-ка, девок здесь оставишь. Патронов у нас маловато, чтобы долгую баталию вести. А то ведь хозяин дуриком с нахрапа полезет, палить начнет. Он у тебя вояка.
– Та якій же він вояк? Яка війна?! Не можу я без дівок йти. Миром говорить – так миром. А пули у нас є. Знайшли випадком. Дурного не подумайте. Сидите, будьте спокійні, – хозяйка метнулась в кухню, загремела горшками.
Катя выглянула следом, наблюдала, как хозяйка торопливо достает из старого чугуна промасленные пачки с патронами.
Милостиво отпущенные Катей хуторяне, оглядываясь, поспешно затрусили по дороге. Хозяйка ухватила молодых за руки, дергая, потащила быстрее.
Катя отошла от низкого окошка, потрогала отвисшие от патронов карманы пиджака.
– Ну, славное воинство, валите отсюда. Держите к лесу, а там и к «железке» выскочите, не промахнетесь. Поднатужишься, прапор, и к своим выйдешь. Смотри, штатный ствол не забудь.
– А вы? – неуверенно спросил прапорщик.
– Что я? Я пошла, – Катя взгромоздила на кус хлеба толстый ломоть сала, накрыла сверху перьями зеленого лука и двинулась к двери.
– Екатерина Георгиевна, а обед? – изумился Пашка.
– Тебе свою долю оставляю, – щедро кивнула девушка. – Закусывай. Сейчас хозяин вернется, компанию тебе составит. Он радушный. Что ты, дурак, глазами хлопаешь? Ноги уноси.
– Нет, насчет патронов я понял, – парень растерянно обозрел стол. – С патронами вы ловко провернули. Но…
– Прота бери, и сваливайте отсюда. Я пойду хозяев встречу, – Катя, запихивая в рот бутерброд, выскочила во двор.
Следом устремился прапорщик:
– Дайте хоть обойму, я тоже пойду.
– Угму?
– Пулю этот пан Петро гарантированно заслужил. За что они сестру так? Она к ним с чистым сердцем шла. Пусть и не от большого ума.
– Хмгу, – согласилась Катя, усиленно работая челюстями и доставая из кармана часть боеприпасов. Герман, в некотором потрясении глядя, как с ее лица осыпаются остатки бурых чешуек, взял горсть патронов.
– Подождите! – из двери выскочил Пашка, за ним спешил мальчик со знакомым саквояжем под мышкой. – А мы что же?
– А вы на кой хрен нужны? – удивилась, дожевывая бутерброд, Катя.
– Так напоремся же на бандитов. Уж лучше в засаду сесть. Ствол-то у меня есть, – Пашка взмахнул обрезом.
– Екатерина Георгиевна, мы с вами еще не договорили, – тихо напомнил Прот.
– Вот блин, – раздраженно пробурчала Катя. – Ладно, держись сзади. А сейчас ногами шевелите, а то упустим хуторянок.
Женщин, соблюдая предосторожности, нагнали у кукурузного поля. Хуторянки поспешно трусили по пыльной дороге, временами испуганно оглядываясь. Катя сразу отвела свою команду поглубже в кукурузу.
– Смысл ясен. Поедут по этой дороге. Ближе к хутору развернутся в боевой порядок. Вот этого нам и не нужно дожидаться. Сейчас местечко удобное найдем.
Катя лежала в тени деревьев. Роща здесь подходила вплотную к дороге. Обзор был неплохой. Впереди дорога катилась под небольшой уклон, уводящий к заросшему пруду, еще дальше виднелись хаты крупного села. По другую сторону дороги, на меже кукурузного поля, засели Пашка и прапорщик. На них Катя не слишком надеялась, – бойцы чисто символические, да и обрезы в настоящей перестрелке – оружие крайне несерьезное. Одумается, уползет от греха подальше непримиримая парочка – скатертью дорога. Куда больше Катю беспокоил пацан. Проту было наказано сидеть подальше от засады, у ям, в которых когда-то копали глину. Вроде сидит. Послушный. Ненормальный пацан. Впрочем, сейчас не до него.
