На подготовку к полету «Тузика-ВК» ушло минут пятнадцать, за которые мы с Мишкой, во время своего шеф-пилотства приобретшим воздушный позывной Змей, разделили между собой зоны поиска. Потом с размокшей дощатой полосы взлетел сначала он, а за ним я.
Полет был гнусен до чрезвычайности. Низкие тучи заставляли прижиматься к самой земле, а порывы ветра так и норовили об нее шмякнуть. Парашюта я не брал, с самого начала было ясно, что использовать его все равно не получится. Периодически я влетал в полосу дождя, снижавшего и без того никудышную видимость и отнюдь не добавлявшего комфорта. Хорошо хоть оделся я на совесть, в силу чего мок не насквозь и не мерз.
— Первый, Первый, я — Дядя, квадрат двадцать шесть пусто, иду на двадцать семь.
— Дядя, вас понял, два-шесть пусто, идете два-семь. Змей вернулся, ничего не нашел, заправляется, — сквозь треск разрядов донесся до меня ответ Гоши.
В отличие от Мишкиного двухтактника мой «Ротакс» позволял еще часа три утюжить окрестности, прежде чем начинать волноваться о бензине на обратную дорогу.
Появился небольшой разрыв в облаках, я поднялся повыше и сверился с картой. Расстояние от аэродрома составляло уже почти двести километров — я искал за границами треугольника, в том направлении, куда вчера утром дул ветер. Поиски затрудняло еще то, что «Тузики» снизу были голубые, а сверху камуфляжные, и, если искомый аэроплан не валяется кверху колесами, обнаружить его представлялось не таким уж простым делом.
Так, окно кончается, пора опять снижаться… Когда я уже двигал ручку вперед, мне показалось, что километрах в трех левее мелькнуло что-то белое. Парашют? Я довернул влево и через минуту едва не зацепил колесами приткнувшийся около группы чахлых кустов «Тузик». Еще один, без шасси и с побитым хвостом, лежал неподалеку. На кустах был натянут парашют, его-то я и видел. Я развернулся и снова прошел над местом. Из-под парашюта вылезли Михаил и еще какой-то летчик; Михаил отбежал метров на тридцать в сторону и лег на землю, раскинув руки — показывал мне наиболее удобное место посадки. «Да что же ты, высочество, спиной-то в грязь, — мысленно пожалел его я, — небось дядя Жора уж как-нибудь и без подсказок сядет, а ты мне потом всю кабину изгваздаешь…»
После короткого пробега я подошел к вставшему Михаилу и только тут обратил внимание на пол второго пилота. Думаю, вы уже догадались, что он был отнюдь не мужским.
Михаил отряхнул куртку, встал по стойке «смирно» и отрапортовал:
— Господин полковник! Выполняя зачетный полет, из-за погодных условий я потерял ориентировку и, пока не кончился бензин, совершил вынужденную посадку. Сломано шасси и хвостовое оперение. Затем прилетела поисковая группа в составе сержантов Кузнецовой и Потаповой, они совершили нормальную посадку… Взлететь не пытались из-за ограниченного запаса бензина и нелетной погоды. Сержант Потапова серьезно больна, жар, сейчас без сознания. Лейтенант Романов.
— Хорошо, и пойдемте-ка к больной, лейтенант, — сказал я, доставая с заднего сиденья медицинский чемоданчик.
Мы залезли в палатку, довольно умело сооруженную на кустах из парашюта. Там лежала вторая орлица из Таниного гнезда. Я потрогал лоб, как мог послушал легкие… Хрен его знает, вроде есть хрипы. Да и с чего бы ей упасть в лежку, если не от воспаления легких? Я достал шприц и ампулу с пенициллином. «Вот так бактерии и привыкают к антибиотикам, когда горе-медики без всякого диагноза колют лошадиную дозу», — подумал я.
Сделав укол, я повернулся к Михаилу:
— Связи нет, я проверял, вы сидите в ложбине. Взлететь с пассажиром я смогу, но только с одним. Так что приготовьтесь…
— Господин Найденов! — вскочило высочество и ткнулось макушкой в шелковый потолок. Оттуда ему за шиворот весело зажурчала струйка воды. — Георгий Андреевич, — продолжал Михаил уже тоном ниже, — я здоров и могу подождать, а больная не может!
— Ваше высочество, — буркнул я, собирая аптечку, — вам в детстве не говорили, что перебивать старших по возрасту невежливо? А если они еще и по званию старше, то вообще получается нарушение субординации. Вы бы хоть дослушали, прежде чем орать. Значит, приготовьтесь сидеть тут еще сутки или двое, если погода будет нелетной. Со мной полетит сержант Потапова. Вопросы, пожелания есть? Нет? Тогда пойдем, возьмете сухие пайки и плащ-палатки, мы в них больную завернем и донесем до самолета. Аптечку я забираю с собой, вдруг и мне придется пойти на вынужденную.
Через десять минут я взлетел и, поднявшись выше первого слоя облаков, вышел на связь с Михаиловкой.
— Первый, Первый, я — Дядя. Объект найден, здоров, сидит в квадрате двадцать семь, северо-запад, в ложбинке между холмами. Там же и пропавшая поисковая группа. Один из ее состава болен, везу его. К прилету подготовить место в госпитале, есть подозрение на воспаление легких.
К моей посадке у края полосы уже собрался народ во главе с Гошей. Пассажирку, наверху было пришедшую в сознание, но сейчас снова отрубившуюся, бегом унесли в санчасть. Я подошел к Гоше:
— Не знаешь, что про погоду говорят? Лететь прямо сейчас — это при малейшей задержке садиться придется в темноте.
— Вроде назавтра обещают улучшение.
— Тогда, пожалуй, завтра с утра и полетим за оставшимися. Мишке еще надо самолет проверить, он за день порядочно налетал. И давай вечером зайдем в санчасть, а то не померла бы там девочка ненароком.
Следующим утром погода действительно была поприличнее, и мы с шеф-пилотом вылетели за высочеством, куковавшим под парашютом в компании оставшегося сержанта. Стандартный «Тузик» не мог слетать туда и обратно на одной заправке, поэтому на задних сиденьях у меня и у Мишки было по канистре с бензином.
Земля чуть подсохла, сели мы без проблем. Слили весь бензин в Мишкин самолет (мой «Тузик-ВК» дозаправки не требовал), погрузили сержанта Кузнецову, как более легкого пассажира, к Мишке, а высочество — ко мне. Через полтора часа мы были в Михаиловке.
Прежде чем отправиться назад в Георгиевск, я провел разбор поднявшего такой переполох полета.
— Итак, вы прошли первую контрольную точку. Что было дальше? — поинтересовался я.
— Примерно через двадцать километров нижняя кромка облачности опустилась ниже ста метров, и я решил подняться над ней.
— А что по этому поводу говорилось в полетном задании, процитировать можете? — От этого вопроса Михаил поежился, но честно отбарабанил:
— При невозможности продолжения полета согласно утвержденному плану вернуться на аэродром, а если и это невозможно — идти на вынужденную посадку…
— Вот именно. И если бы вы поступили так, контрольный полет был бы вам засчитан. А сейчас — нет. Какую ошибку вы еще совершили, можете сказать?
— Не учел направления ветра при посадке, — вздохнул Михаил.
— Не только. В случае потери ориентировки наставление по производству полетов предписывает сразу искать место для вынужденной посадки, а не тянуть до последних капель бензина. То, что вы сели, как подбитая ворона, — это следствие…В общем, так, — продолжил я после паузы. — Любого другого за такой полет я понизил бы на ступень без размышлений. Вы останетесь лейтенантом просто потому, что вообще-то я собирался представлять вас к капитану за соблюдение образцового порядка в летной школе. Мне, честно говоря, удивительно, как это именно вы ухитрились учудить такое.
