Кроме всего прочего имелась еще одна новость. Окотилась кошка. Та самая, из современной Москвы. Интерес был в том, что произошло это событие на четырнадцатом году кошачьей жизни, причем все котята были отменно здоровы! Вот что дает перемещение через портал с последующим житьем в экологически чистой обстановке! Это ведь значит, что при желании и я теперь могу спокойно… э-э-э… котиться, относительный возраст у нас с хвостатой примерно одинаковый. Да, и недавно Татьяна озадачила меня донесением о начавших циркулировать слухах, что вдовствующая императрица и инженер Найденов… да вы не поверите! В результате авторитет упомянутого инженера заметно подрос.
Я подумал, что в структуре СБ настала пора создавать еще один отдел, пятый по счету и третий по номеру, — режимный.
Вообще-то с самого начала Георгиевск был полузакрытым городом — приехавший туда без приглашения практически никуда, кроме улиц, да и то не всех, попасть не мог. Кроме того, к нему почти сразу подходил казачий патруль и вежливо интересовался, а чего это здесь делает господин? С недавних пор на вокзале в Серпухове был установлен телефон, по которому извозчики звонили в дежурную часть, прежде чем везти к нам кого-либо. Сами звонили, вполне добровольно, пары наглядных примеров оказалось достаточно, а им за звонки еще и платили по гривеннику. Но все это не имело единого центра управления, а зря. Да и вообще, уже случались истории. Вон пару месяцев назад один дурак явился под вечер, да так и куковал полночи на морозе, а оказался каким-то местным Кисой, то бишь предводителем дворянства… Даже вякал потом что-то возмущенно, точнее, пытался — к нему быстро приехали ребята из «шестерки» и все доходчиво объяснили. Но вообще хватит заниматься импровизациями, это не дело. Значит, пусть третий отдел создает неподалеку от Гошиной резиденции — как бы это назвать? — приемный парк, например. Огороженный участок с трактиром, рестораном и прочими увеселениями, с залом для приемов, в нем еще кино крутить можно… От моста через Нару до парка пустить автобус. Гоша пусть там раз в месяц в отведенные часы появляется. Вопить, конечно, начнет, что занят и вообще, но ничего, пусть пострадает маленько на благо Отечества. Ой, блин, да он же и меня туда припашет! Скажет, что инженер Найденов тоже та еще фигура, и не фиг филонить, так что и ты по полдня в месяц изволь отсидеть, надев мундир… Ладно, перебьемся. Может, у меня от этого хорошие манеры появятся? Или, наоборот, светское общество к моим привыкнет, посмотрим… А в этом парке пусть Танины девочки стажируются, да и ребята из шестого отдела с фотоаппаратами лишними не будут, мало ли кого и в чем потом придется убеждать! Вообще-то давно пора было такое организовать, но ничего, лучше поздно, чем никогда.
Что в этом парке еще надо? Гостиница не помешает… Ну и специальная служба по приему прошений, а то этот процесс последнее время как-то бесконтрольно прогрессирует, причем и мне тоже иногда достается! Недавно один такой проситель под колеса моей «Оки» бросился. Хорошо, что у меня резина шипованная, хоть и в сантиметре, но объехал. Оказалось, учитель местной гимназии, его по какой-то причине сосед-купчина тиранил. Помог, учителя люди полезные. Да, и самое важное чуть не забыл! Взятки же будут совать! Вот тут надо сразу сориентировать своих служащих: брать, причем помногу и с энтузиазмом! Себе оставлять… ну, процентов десять, цифру потом уточню. То есть в этом отношении будет некая свободная территория, потому как в остальном Георгиевске этот вопрос был решен радикально. Перед занятием любой коррупционноемкой должности человек предупреждался, что всякое несанкционированное наполнение кармана немедленно приведет к близкому знакомству с Гнидой, абсолютно без исключений. Гошу в необходимости таких мер даже и убеждать не пришлось, он насмотрелся, будучи в нашем мире. Один прецедент уже был, и в результате вовремя проведенных воспитательных действий человек глубоко раскаялся, пожертвовал на развитие авиации все свое имущество, что раз в пятьдесят превысило сумму грехопадения, и удалился замаливать свои ошибки в монастырь под Иркутском. Оттуда раз в месяц приходили письма о том, как ему замечательно живется на лесоповале, как он доволен переменой в своей жизни и Христом-Богом молит своих товарищей не доводить дело до греха, а уж если появилось такое желание, заранее следовать его примеру.
Тут я замер, пораженный внезапно пришедшей в голову мыслью. Ведь на Дальнем Востоке наверняка придется применять к кому-нибудь жесткие меры! Жаловаться начнут… Ну на месте пусть жалуются, разберемся. Но ведь и в вышестоящие инстанции будут кляузничать, по почте и телеграфу! Значит, нужно заранее в ключевых местах посадить своих почтарей и телеграфистов, чтобы любая информация с того театра могла достичь столиц только с моей санкции. Или почти любая, абсолюта тут может и не получиться… Это что, еще один отдел? Нет, пожалуй, тут работа как раз по профилю «шестерки», но вот штаты придется прилично расширить, пусть создают еще одну группу, например линейного контроля. Ё-моё, да что же это я за осел, однако? Такой пост надо в первую очередь в Серпухове создавать, а то ведь не каждый будет георгиевскими почтой и телеграфом пользоваться! Блин, вот как подумаешь, сколько всего про нас уже понаписали, а мы не в курсе, аж до печенок самокритика пробирает…
Я вытащил из принтера очередной исписанный лист и снова заколотил по клаве ноутбука. Пальцы летали легко, параграф замечательно ложился к параграфу… А еще вон не помню кто, но знаменитый, говорил, что, мол, нет мук страшнее муки слова… Странно, у меня вот сегодня с утра одно сплошное творчество, так по продуктивности и Донцову недолго переплюнуть, а я почему-то нисколько не мучился и даже не устал! Глядишь, сейчас еще какую-нибудь инструкцию составлю…
Глава 35
У одного, скажем так, популярного писателя-историка я в свое время прочитал интересное сравнение мобилизации с прыжком тигра. Значит, на первом этапе приближения к цели тигр ползет. Он не особо торопится, главное, чтобы его не было видно. Потом прыгает… ну тут, конечно, заметят. А вот успеют ли что-нибудь сделать — это большой вопрос.
В нашем случае мобилизация представляла собой двух тигров — подготовку пилотов и производство аэропланов. Оба ползли уже давно, и в процессе этого стала видна разница — первый начал уставать драть брюхо о землю. Если и дальше заставлять его пресмыкаться, прыжок получится хреноватый, пусть лучше разбежится — заметность повысится, но зато какой разгон будет! То есть подготовку пилотов пора было выводить из сумрака, пока это не начало сказываться на ее качестве.
К весне 1902 года у нас было три центра подготовки — первая летная школа в Георгиевске, вторая — в Михаиловке (официально она считалась казачьим авиаполком) и аэроклуб в Москве, на Ходынском поле. Последний представлял собой яркий пример того, что может стать с авиацией, если доверить административные функции профессорам и студентам. Бардак — это было единственное цензурное слово, которое я мог произнести в адрес той конторы, и, если бы не Жуковский, давно бы я или прикрыл, или радикально перестроил лавочку на Ходынке. Там уже была одна катастрофа и несколько аварий, но, по-моему, это только добавило аэроклубу романтической популярности среди золотой молодежи Москвы. Так что там за свой счет летали богатеи, с нашей поддержкой — способные студенты и целиком за наши деньги проводились «дни открытых дверей», целью которых было выявить среди бедной молодежи пригодных к отправке в Георгиевск. Мысль Жуковского о том, что глубокие теоретические знания помогут студентам быстрее и лучше освоиться в воздухе, пока однозначного подтверждения не получила. Зато стало совершенно ясно, что от понятия «дисциплина» русский студент начала двадцатого века отстоит даже дальше, чем советский семидесятых годов! Из десятка студентов, принятых в первую школу, восемь уже с треском вылетели именно за нарушения, но я питал надежду, что из оставшихся двух все-таки удастся сделать летчиков. Причем не просто летчиков, а испытателей — вот тут их знания действительно будут необходимы. С казаками и рабочей молодежью подобных проблем пока не возникало.
