– А что вы скажете по поводу той части письма, которая касается лично вас, товарищ Артузов?
– Мне трудно быть объективным в этом вопросе. Хотя определенная логика в изложении присутствует, можно придумать десятки других вариантов возможного развития событий. Будущее неопределенно, мы строим его своими руками.
– Вы оптимист, товарищ Артузов, это хорошо. Коммунист должен быть оптимистом. Как видите, я не ошибся, это действительно было послание мне. Когда поймаете Ольгу, не забудьте поблагодарить ее. Может быть, она вам жизнь спасла, – задумчиво сказал вождь. Было видно, что он напряженно думает над чем-то. Иосиф Виссарионович долго ходил по кабинету, не обращая внимания на Артузова. Затем внезапно повернулся к нему и продолжил, внимательно глядя тому в глаза, как будто и не было этой продолжительной паузы: – Но это потом, это не главное. Теперь слушайте меня внимательно, это дело, назовем его дело военных, пока будете вести вы. Подберите себе сотрудников для оперативной работы, самых надежных, в которых полностью уверены, список принесете мне на утверждение. Я согласую с Ягодой, люди перейдут в ваше полное распоряжение. За Примаковым и Путной установите наблюдение, соберите материал. Я дам указание отозвать Путну из Англии домой. Накидаете список высших командиров РККА, которые могут быть замешаны в связях с Троцким. Список согласуете со мной. Всех, кто в списке, – под наблюдение. Агенты в Германии и Японии должны раздобыть материалы о связях наших командармов с генштабами вероятных противников и возможном заговоре. Пусть разобьются в лепешку, но добудут эту информацию. Желательно, чтобы до осени были результаты. Ольгу бросьте, пока не до нее. Она сама напишет. Услышите о Стаханове, тихо все разузнайте, конечно, если время будет. Если нет вопросов, я вас больше не задерживаю.
Когда Артузов направился к двери, Сталин окликнул его:
– Товарищ Артузов!
– Да, товарищ Сталин.
– Запомните, это дело самое важное из тех, которые вы вели. Задействуйте всех, кто может дать достоверную информацию. И подумайте над предложением Ольги по Троцкому. Только так подумайте, чтобы никто из работающих у вас троцкистов и коминтерновцев в этом не участвовал.
– Вы сами всегда отклоняли такие предложения, товарищ Сталин, не желали портить отношения с Коминтерном.
– Плевать на Коминтерн! Если подтвердятся сведения о перевороте, этого прощать нельзя.
– Слушаюсь, товарищ Сталин!
– Вы слышали разговоры о том, что я собираюсь менять товарища Ягоду?
– Нет, я был уверен, что вы довольны его работой. Очень удивился, прочитав это. Так это правда?
– Идите, товарищ Артузов, жду вас завтра со списками. Я знаю, вы профессионал и не раз на деле доказывали это, но о содержании письма не должна узнать ни одна живая душа… Мне придется сослаться на внешнюю разведку как на источник информации по возможным месторождениям. Пришлите официальную докладную и оформите это как-то в своем ведомстве. Экспедиции – дело не дешевое.
После того как закрылась дверь, вождь еще долго ходил по кабинету. Послание вывело его из равновесия. С одной стороны, подарки были царские: алмазы, нефть, данные о готовящемся заговоре военных. Это дорогого стоило. Очень дорогого. Но то, что кто-то знает его планы наперед, планы, которые он только обдумывал, и дает свои рекомендации по вопросам, которые Иосиф Виссарионович привык решать единолично, – не могло не раздражать.
Он собирался дать Ягоде поработать еще минимум полгода, пока Ежов как куратор от ЦК не ознакомится поближе с вопросами, которые решает НКВД, но информация о военных требовала решительных действий. У Сталина имелась одна особенность, которая позволила ему выжить и успешно справляться со всеми трудностями: он интуитивно ощущал опасность. В данный момент интуиция подсказывала, что приведенные в докладной сведения о военных не провокация, это реальная угроза и ее надо устранить как можно быстрее. Доверить такое дело людям Ягоды Сталин не мог, и под рукой никого, кроме Артузова, не оказалось.
«Ничего, до осени дело терпит», – подумал вождь. Осенью на очередном пленуме он поставит во главе НКВД Ежова, не станет откладывать это дело до весны. Ягоду переведут на другую работу. Тогда можно будет дело военных у Артузова забрать. «Артур – хороший профессионал, но он сам по себе и не чувствует, насколько вероятен тот сценарий, который описала Ольга». Прочитав письмо, Сталин, в отличие от Артузова, почувствовал: да, так могло быть. Прошлый раз его задело – как кто-то смеет предсказывать то, что зависит только от него, он был согласен с Артуром, дата смерти – это просто психологический прием, позволивший захватить инициативу в разговоре. Но вместе с тем это был и намек ему. Вождь этот намек понял. Ему намекали – спроси, откуда я это знаю, и я тебе такое расскажу...
«Но как эта ведьма могла узнать, что я Ежова планирую взять на место Ягоды?!» – в который раз подобная мысль причинила Сталину почти физическое беспокойство. Некоторые высказанные идеи были очень рациональны, его хозяйский ум оценил и «бережливость» Ольги в плане разбазаривания человеческого материала, и смешную попытку убить двух зайцев сразу, учитывая трудолюбие и добросовестность обвиняемого при определении меры наказания.
Все это Сталин прочитал с легкой улыбкой – когда решается судьба страны, не до таких мелочей. Лес рубят – щепки летят. Но то, что в письме было написано про Артузова, заставило его задуматься. Артур не являлся врагом. Да, он не стал близким другом и доверенным человеком, но он был классным профессионалом, и вождь знал: он бы никогда не дал разрешение на расстрел такого сотрудника. То, как легко, в два хода, ситуация может выйти из-под контроля, неприятно удивило его. Трезвый ум вынужден был признать: да, так могло быть. А значит, Ежова придется так или иначе ограничить и контролировать. «Держать Ежова в ежовых рукавицах!» – Сталин улыбнулся такому каламбуру, над которым придется поработать. «Ведьма!» – снова подумал он, но без злости. Со стороны Ольги не ощущалось угрозы. Вождь знал – рано или поздно рыбка попадет в сети и все расскажет. А пока имелись дела поважнее. После того как информация получена, дело политиков ее использовать, а не выяснять источник. «Скорее всего, это работа французов, – решил Сталин – Там и сторонников социализма намного больше, чем в Англии, и недооценка мощи РККА, скорее, характерна для них, чем для англичан. Вдобавок договор с союзниками уже заключен. Почитать, какие недостатки они заметили, будет интересно. Взгляд со стороны всегда отметит что-то новое. Но чтобы француз предрекал поражение своей стране от немцев в 1940 году…» – это было невозможно. Головоломка не хотела решаться, и Сталин занялся другими делами, их было слишком много, и все требовали его внимания.
– «Вот и лето прошло, словно и не бывало, – грустно сказала Оля, возвращаясь из Центральной библиотеки, – мне, конечно, везло, только этого мало»
[4]
.
Вместе со студенческим билетом Стрельцова смогла получить доступ к фондам. Взяв несколько книг за первый и второй курс, направилась завершить одно неоконченное дело. Потом начнется учеба, времени и возможностей станет значительно меньше.
