– Это недоразумение, люди любят такую пищу…
– Официант, книгу отзывов, быстро! Гражданин Скалкин, сколько времени работает у вас гражданин Соловьев?
– С марта прошлого года…
– Найдите мне хоть одну благодарность за это время, я порву протоколы и принесу вам обоим свои извинения.
– …
– Вы сами все видите, гражданин. С сегодняшнего дня и до конца пути вы оба первыми, перед завтраком, обедом и ужином, съедаете свои порции, демонстрируя остальным, что это съедобно. Вы свободны, пока.
В зале стояла полная тишина, все замерли на своих стульях, даже ее коллеги по комиссии притихли, поглядывали на нее округленными от удивления глазами. Сидящие перед ней мужчины начали подниматься со стульев. На их лицах читалась странная смесь растерянности, непонимания и отчаяния.
– Знаю, вы думаете, я стерва, но вы ошибаетесь. Если бы каждый из вас на своем рабочем месте думал о том, как лучше выполнить свою работу, как сделать жизнь советских людей, едущих в вашем поезде, немножко лучше, немножко веселей, этого разговора не было бы. Идите работайте. Я буду наблюдать за вами. Если люди останутся вашей работой довольны, если напишут в эту книгу хоть десяток благодарностей до конца маршрута, тогда мы с товарищами подумаем, что делать с этими бумагами.
– Спасибо вам!
– Пока не за что. Товарищи, а почему шахматы еще не расставлены?
Игра возобновилась, но гражданских консультантов стало значительно меньше. Испугались происшедшего разговора на повышенных тонах. Тем удивительней было для Оли, когда подошедший мужчина лет пятидесяти пяти – шестидесяти попросил ее сыграть с ним одну партию. В это время как раз стало ясно, что одна из партий ее соперниками практически проиграна и можно смело расставлять фигуры на исходные позиции. Оля смотрела на нового соперника и вспоминала, подходил ли он раньше к ним и как реагировал. Результаты своих раздумий она решила выразить словами, разыгрывая на шахматной доске ферзевой гамбит. Ее противник играл черными.
– Вот ведь как в жизни бывает – подходит к тебе в поезде незнакомый товарищ, просит партию в шахматы сыграть и так запоминается своими умом и интеллигентностью, и нет у тебя другого желания, как найти его и сыграть с ним снова. Простому человеку показалось бы – невозможно найти на просторах нашей родины случайного попутчика, сыгравшего с тобой партию в шахматы. Но не все так страшно, товарищи. Спросите любого лейтенанта НКВД – ну хоть меня, к примеру, и вам помогут. – Оля сделала небольшую паузу и, переставив очередную фигуру, продолжила: – Итак, что мы знаем о нашем случайном противнике. Несколько раз он уже проходил мимо нашего стола с шахматами, обычно в сопровождении весьма плотной женщины лет пятидесяти. Плотных женщин у нас в стране много, это нам мало поможет, а вот то, как смотрел он на шахматные позиции, говорит опытному глазу о многом. Во-первых, моему противнику достаточно беглого взгляда на доску для того, чтобы понять происходящее. Во-вторых, увиденное его ни разу не заинтересовало. Тем не менее противник попросил об отдельной партии, явно намекая, что в коллективном творчестве участвовать не желает и помощь ему не нужна. Какие можно сделать из этого выводы? Вывод достаточно простой и очевидный. Поскольку я играю где-то на уровне первого разряда, да и некоторые мои предыдущие противники вполне дотягивают до второго, можно смело определить уровень моего противника минимум как мастера спорта. Кандидат в мастера не смог бы так быстро разобраться и понять, что наш уровень игры для него интереса не представляет. Итак, кое-что определенное про нашего противника мы уже можем предположить.
– Извините, но в ваших словах нет логики, – возразил незнакомец, стараясь казаться невозмутимым, – я ведь сел с вами играть.
– Вот над этим мы сейчас и подумаем. Почему вы несколько раз прошли мимо, явно неодобрительно оценивая нашу манеру ведения игры, а в этот раз тем не менее сели играть? С моей точки зрения, ответ лежит не в области шахмат. Здесь, за столом, с шахматными досками ничего не поменялось. Те же участники, те же зрители, активно и громко обсуждающие партии и дающие кучу советов.
– Можно подумать, что вам нравится этот базар.
– Игра для людей, а не люди для игры, уважаемый. По древней индийской легенде, бог Шива подарил кшатриям эту игру, чтобы они оттачивали свое военное искусство, не причиняя простым людям вреда. Если исходить из того, что игра похожа на битву, то грамотный военачальник посоветуется со своими командирами, как лучше поступить в конкретной обстановке. Таким образом, с этой точки зрения коллективное обсуждение больше соответствует духу игры, чем молчаливое передвижение фигур двумя снобами. Но мы отклонились от нашей основной темы. – Оля сделала очередной ход. Было заметно, ее противник нервничает и не может сосредоточиться на партии. – Итак, почему вы, уважаемый противник, сейчас сделали исключение и решились наказать нахальную задаваку-лейтенанта НКВД? Поскольку, кроме инцидента с руководством поезда и поваром вагона-ресторана, ничего интересного не произошло, то логично допустить, что это и послужило движущим мотивом вашего поступка. Тут сразу напрашивается вывод, что вы недолюбливаете органы НКВД, поэтому происшедший разговор так вас раззадорил. А кто у нас в стране испытывает такие чувства? Правильно, тот, до кого добралась беспощадная рука пролетарского правосудия. Видимо, эта сцена всколыхнула ваши воспоминания, и вы бросились в бой. Шахматный. Рискну предположить, что у вас посадили сына на пять лет исправительных работ. Вы спросите – почему сына, а не дочку, зятя или брата? Отвечаю. Есть такая наука – статистика. Поскольку женщин у нас сажают редко, остается сын, зять или брат. Жизненный опыт говорит мне – вариант зять или брат не вызвал бы таких сильных эмоций. В вашем возрасте особенно сильные чувства к брату – редкость. Про зятя и говорить не стоит, вы бы, скорее, радовались по этому поводу, чем переживали. Так что максимум вероятности набирает вариант – сын. Почему на пять лет? Та же статистика, уважаемый. Подавляющее большинство осужденных получают именно этот срок. Итак, подытожим. Нам нужно найти, скорее всего, ленинградца, возможно переехавшего в Москву, пятидесяти пяти – шестидесяти лет от роду, мастера спорта по шахматам, сын которого отбывает наказание на Дальнем Востоке. Куда вы, уважаемый, сейчас и едете вместе с супругой, для чего взяли отпуск в конце января. Вы спросите, почему ленинградца? Не московский у вас говор. И еще несколько мелких деталей, которые я раскрывать не буду. Думаю, если мне еще раз захочется сыграть в шахматы, найду возможность связаться с вами в течение двух часов. Как вам понравился мой анализ?
– Я не буду комментировать ваши рассуждения. – Противник явно пытался держать себя в руках, но капельки пота, выступившие на лбу, выдавали его волнение.
– Да бросьте вы эту таинственность. Смотрите, как все зрители напряжены, все желают знать – есть ли хоть капля истины в моих допущениях?
– Могу сказать только одно: я недооценил вас, признаю свое поражение. – Мужчина порывисто встал и быстро вышел из вагона-ресторана.
Оля облегченно вздохнула. У нее имелось небольшое позиционное преимущество после нескольких поспешных ходов соперника, но до победы было как до солнца. Более того, Ольга не сомневалась, что при спокойной игре соперник легко бы выпутался из сложившейся ситуации.
