В результате тяжелейшие бои, которые вели наши войска на Вяземском направлении в начале 1942 г. с целью окружить и разгромить Вяземскую группировку противника, не принесли желаемых результатов. Немецкие войска, уже было замкнутые в кольцо, смогли отбросить наши ударные группировки и разомкнуть наметившееся окружение.
Тем не менее эти просчеты не послужили для Сталина достаточным уроком. Вопреки мнению Генерального штаба Сталин принял решение запланировать на 1942 год проведение целого ряда наступательных операций, для которых наши вооруженные силы не располагали в тот момент ни достаточными ресурсами, ни достаточным опытом для успешной организации наступательных действий такого масштаба. В итоге попытки наступления оказались в лучшем случае безрезультатной растратой сил и средств (как, например, попытка прорвать блокаду Ленинграда), а в двух случаях обернулись катастрофами, резко ухудшившими положение на южном фланге советско-германского фронта. Речь идет о полном разгроме нашей Крымской группировки и о провале наступления под Харьковом, что привело к падению Севастополя, к потере междуречья Дона и Волги и выходу противника на Северный Кавказ.
Лишь при подготовке Сталинградской операции поведение Сталина как Верховного Главнокомандующего свидетельствовало, что он стал лучше разбираться в планировании операций фронтового масштаба и научился больше полагаться на мнение профессионалов. К чести И. В. Сталина надо сказать, что он умел учиться. Его становление как Верховного Главнокомандующего проходило одновременно с процессом обретения нашим генералитетом опыта руководства операциями современных армий. Точно так же как Сталин разделяет с нашими высшими командными кадрами ответственность за ошибки и неудачи 1941–1942 гг., он разделяет с ними и славу разработки и осуществления удачных операций последующего периода, приведших в конечном счете к выигрышу войны и к Победе. Сталин по праву может называться одним из маршалов Победы – если не забывать, что груз поражений тоже ложится на его плечи.
Потери
Просчеты и ошибки в организации и подготовке войск перед войной и в руководстве войсками во время войны привели к большим потерям как среди войск, так и среди мирного населения. Общие людские потери СССР в Великой Отечественной войне, определенные методом демографического баланса, равны 26,6 млн человек
[316]
. Демографические потери Вооруженных Сил СССР (убито, умерло от ран и болезни, погибло в результате несчастных случаев, расстреляно по приговорам военных трибуналов, не вернулось из плена) составили 8 668 400 чел. военнослужащих списочного состава
[317]
. Безвозвратные людские потери Советских Вооруженных Сил в Великую Отечественную войну (учтенные в оперативном порядке по ежемесячным докладам из войск) составили 11 444,1 тыс. чел. (разница между этими цифрами определяется тем, что из первой исключаются военнослужащие, вернувшиеся из плена).
Особенно значительны были эти потери в начальный период Великой Отечественной войны. Безвозвратные потери личного состава за 1941 год составили 3 137 673 тыс. чел., за 1942 – 3 258 216 тыс. чел. В целом на эти два года пришлось более половины безвозвратных потерь действующей армии. Следует заметить, что более половины безвозвратных потерь 1941 года – пропавшие без вести, часть из которых относится к неустановленным погибшим, но большинство – оказавшиеся в германскому плену.
В отдельных операциях начального периода войны потери оказывались вопиюще велики. Имеющиеся данные о масштабе безвозвратных потерь в отдельных операциях, оцениваемые относительно первоначальной численности войск, конечно, зависят не только от самого уровня потерь, но и от длительности операции, поскольку в длительных операциях в войска поступали значительные пополнения, которые также затем несли потери. Точнее было бы использовать данные о доле потерь первоначальной численности, приходящейся на один день операции (эту цифру я далее привожу в скобках).
Так, в Белорусской оборонительной операции 22 июня – 9 июля 1941 г. безвозвратные боевые потери составили 54,4 % (2,86 % в день) личного состава войск, имевшихся к началу операции. В Киевской оборонительной операции 7 июля – 26 сентября 1941 г. потери составили 98,0 % (1,2 % в день) личного состава войск, имевшихся к началу операции. В Смоленском сражении 10 июля – 10 сентября 1941 г. потери составили 83,6 % (1,33 %)
[318]
.
Для сравнения: безвозвратные потери в гораздо более удачной для нас Московской наступательной операции 5 декабря 1941 г. – 7 января 1942 г. составили 3,7 % (0,11 %) личного состава войск, имевшихся к началу операции. А вот в малоуспешной Демянской наступательной операции 7 января – 20 мая 1942 г., где большим напряжением сил так и не удалось окончательно сомкнуть кольцо окружения вокруг Демянской группировки немцев, безвозвратные потери составили 84,1 % (0,63 %) личного состава войск, имевшихся к началу операции. Напротив, в крайне ожесточенной, но хорошо организованной Курской оборонительной операции 5-23 июля 1943 г. безвозвратные потери были 5,5 % (0,29 %) личного состава войск, имевшихся к началу операции
[319]
.
Высокий уровень потерь начального периода войны объясняется как плохой подготовленностью войск к немецко-фашистской агрессии, так и многочисленными просчетами Ставки Верховного Главнокомандования в управлении войсками в тот период. Особенно велик был уровень потерь за счет недопустимо большого числа военнослужащих, оказавшихся в немецких «котлах», а затем и в плену.
Потери германских вооруженных сил в войне против СССР также были значительны. В зависимости от методик подсчета, используемых источников, включения или невключения в подсчет тех или иных категорий военнослужащих цифры получаются весьма различными. Немецкими исследователями безвозвратные потери вермахта во второй мировой войне оцениваются от 2,85 до 5,47 млн чел. Наиболее авторитетные источники называют цифры 4,0–5,1 млн чел. Потери на советско-германском фронте при этом исчисляются величиной менее 3 млн чел.
Однако следует учитывать, что эти данные опираются на статистику вермахта, обладавшую рядом особенностей. Во-первых, первоначальные данные о потерях всегда были занижены и затем пересматривались в сторону увеличения. Например, одно служебное заключение отдела потерь в штабе вермахта, относящееся к 1944 г., документально подтвердило, что потери, которые были понесены в ходе польской, французской и норвежской кампаний и выявление которых не представляло никаких технических трудностей, были почти вдвое выше, чем первоначально сообщалось. Во-вторых, учет потерь в последний период войны прогрессирующими темпами разлаживался и его данные крайне неполны. В течение 1944 г. в статистике ОКВ значительно возрастало количество пометок об отсутствии конкретных данных. Еще хуже положение было в 1945 году
[320]
. А ведь именно на этот период приходятся наиболее значительные потери вермахта, особенно пленными.
