Рывок в сторону… И на полном скаку армянский командир сверзился с седла. Нумидиец не стал волочить его за собой. Соскользнул с коня, наклонился… И отхватил ножом еще один клок бороды.
— Никто не назовет меня лжецом! — воскликнул он. — Обещал — сделал!
Взбешенные надругательством армяне схватились за оружие, но тут уж вмешался Коршунов.
— Префект! — взревел он. — Успокой своих людей!
Меружан, отнюдь не дурак, отреагировал и без команды Коршунова. Послал коня поперек линии возможной атаки, закричал по-своему… И армяне успокоились. Двое, спешившись, поспешили на помощь упавшему коллеге. Нумидиец не препятствовал. Он был вполне удовлетворен трофеем…
Хвастался им целых два дня, а потом продал его за пять денариев одному ассирийскому торговцу…
Который вернул отрезанную бороду бывшему хозяину… За семнадцать денариев.
— Всегда был высокого мнения о нумидийцах, — сказал Меружан, подъезжая поближе к Коршунову. — Но из твоих легионеров всё равно не сделать приличных катафрактариев.
— Спорим? — предложил Коршунов. — Через два месяца сойдемся и проверим.
— Десять денариев, что они не устоят против моих всадников! — заявил Меружан.
— Двадцать… ауреев, что мы пройдем сквозь строй твоих катафрактариев насквозь! — ответил Коршунов.
Двадцать ауреев — огромная сумма. Но Коршунов был уверен в своих парнях. В седлах они сидели отлично. Причем с детства. А строй… В конце концов строй — это не только всадники, но и лошади. А персидские лошади превосходно обучены строю. Сами все сделают, если им не мешать. Ну и размер тоже имеет значение, а германцы Коршунова — очень здоровые ребята. И доспехи персидские получше армянских.
Однако попотеть придется. Два месяца — это, действительно, очень мало для подготовки умелого кавалериста.
Глава пятнадцатая
Антиохия. Политика и бальзамирование
Насколько Коршунов был доволен жизнью, настолько же Черепанов был в жизни разочарован.
— Читай! — Он бросил на стол депешу, до недавнего времени скрепленную императорской печатью.
Коршунов небрежно подхватил папирус, скользнул взглядом, вчитался… И охренел.
— То есть я не понял…
— А что тут понимать? — злобно оскалился Черепанов. — Я, блин, подло и вероломно напал на воинов «друга Рима» Ардашира и совершил тем самым государственную измену!
— То есть, овации тебе не видать? — осторожно предположил Коршунов.
— Хрена лысого, а не овацию! Мне предлагается самостоятельно решить возникшую дипломатическую проблему. То есть — задобрить Ардашира любыми способами.
— Отдать обратно Европос, что ли? А, может, сразу всю провинцию, а?
— Типа того. И это еще не всё! Вот здесь, — Геннадий сунул Коршунову под нос еще одну депешу, — мне предписывается немедля направить Девятый Клавдиев легион, мой собственный легион, мать их слоновая задница, в провинцию Нижняя Мезия. Для несения службы, блядь, там, где от легиона будет наибольшая польза! А вот хрен им, а не легион!
— Погоди, не кипятись! — произнес Алексей, изучая императорский приказ. — Тут сказано: немедля, при первой же возможности… А еще сказано, что вскоре из Рима должен прибыть легат, которого император назначил командующим.
— Ты видишь в этом что-то позитивное? — желчно поинтересовался Черепанов. — Какой-то двадцатилетний сопляк, все заслуги которого — дальняя родственная связь с императором, будет командовать моим легионом…
— Исключительно позитивное! — перебил Коршунов. — Лично мне кажется, что этот новоназначенный легат вряд ли сможет принять легион.
— Почему ты так полагаешь?
— Если я отвечу, что Маний Митрил Скорпион и без него неплохо справляется, будет ли это достаточным аргументом?
— Вряд ли. Не для принцепса.
— А если, к примеру, этот самый легат не сможет принять легион, ну, допустим, по причине тяжелой болезни?
— То есть?
— Ну, заболеет он. Допустим, спину сломает. Или что поинтереснее. Головкой, к примеру, тронется…
— Спина отпадает. Не хватало еще, чтоб на меня убийство легата повесили. А головкой — это как?
— Восток, Генка, дело тонкое! — со вкусом произнес Коршунов. — Вот, например, один известный мне антиохийский фармацевт египетского происхождения торгует неким снадобьем, увеличивающим мужскую силу.
— Хочешь, чтобы новый легат затрахался до смерти?
— Не так оптимистично, — усмехнулся Алексей. — Но по сути — близко. Снадобьем этим ни в коем случае нельзя злоупотреблять, поскольку имеется ряд побочных эффектов, как то: ослабление памяти, нарушение логического мышления, сонливость и прочие негативы, которые тем глубже, чем больше доза. Египтянин мой уверял, что одна-две дозы не принесут вреда, но что-то мне подсказывает, что наш легат на этом не остановится. Молодой, горячий…
— Слушай, молодой-горячий, а твой фармацевт может голову забальзамировать? — внезапно сменил тему Черепанов.
— Наверное… Он же — из Египта. Помнишь, как там фараонов обрабатывали? На тысячелетия…
— Мне так долго не нужно, — очень серьезно ответил Черепанов. — Скажем, на полгодика…
— А что за голова? — поинтересовался Алексей.
— Сатрапа персидского.
— Ну ты даешь, Генка! И она еще не протухла за два месяца?
— Я ее в меду держу. Но хотелось бы нормально, хм, обработать. Хочу ее, понимаешь, императору нашему юному подарить. И его мамаше. Пусть сами решают, что дальше с ней делать. Может — в личный музей вместо моего триумфального бюста. А может — начальнику вернуть, Ардаширу то есть. С подобающими случаю извинениями.
— Ну ты маньяк! — восхитился Коршунов. — Лады. Пришлю тебе фармацевта. И насчет легата ты тоже подумай. На хрена нам еще один легат? Может, из него тоже чучело набить? В атрии поставишь — красота!
Коршунов увернулся от брошенной подушки, захохотал, крикнул:
— Не дрейфь, командир, прорвемся!
И выскочил из кабинета.
Черепанов поймал себя на том, что тоже улыбается. А ведь прав Лёха! Прорвемся. В первый раз, что ли…
* * *
— Отличная работа! — похвалил Черепанов. — Ну, просто как живой получился!
Александриец радостно заулыбался. Он действительно потрудился на славу. Даже глаза подрисовал. И бороду персидскую, холеную, колечками, хной подкрасил. И дырку от стрелы в щеке «заштукатурил» так, что и не заметно ничего. Черепанов достал из комода шлем, подлинный, сатрапов, и аккуратно водрузил на мертвую голову.
— Превосходно! И как долго всё это продержится?
— Если беречь от солнца и насекомых, то его могут увидеть даже ваши внуки, сиятельный!
