— Вот теперь поистине славно!
Хевдинг наконец дал добро на разведку, и парень — грязный, всклокоченный, со свежими царапинами на лбу и щеках — тут же исчез в кустарнике.
Оставив Маргона дожидаться разведчика у старого дуба, Александр прыгнул в седло и поехал по дороге к видневшемуся за полями селению.
Нет, он не стал заезжать, не хотел вызывать подозрения. Сначала надо дождаться возвращения Эльмунда, а потом уж решать, что делать дальше. Саша, усмехнувшись, прищурился, глядя на медленно, но верно заволакивающие небо тучи: как бы не пошел дождь, надо бы поспешить.
С дальних холмов было хорошо видно море. Сине-стальное, с белыми барашками пены, оно казалось гигантским живым существом, его соленое дыхание чувствовалось даже здесь, на значительном отдалении.
Никакого корабля хевдинг не заметил, как ни всматривался до боли в глазах в быстро заволакиваемую дождевым туманом даль. А ведь «Тремелус» должен быть где-то тут, судя по стражам, по рассказу Гунны. Там за рощей — отвесно обрывающиеся в море скалы. Наверняка есть и бухточка, небольшая, едва траулеру пройти. А злодеи, вероятно, неплохие моряки, коль отважились туда сунуться. Впрочем, они пришли еще ранней осенью, проскользнув в бухту в штиль. Ишь ты, как их охраняют от слишком назойливого любопытства! И как лелеют — даже девочек привезли. Что же, без их помощи Гейзерих не овладеет Римом? С этаким-то флотищем? Да на раз! Почему же тогда решился сотрудничать черт знает с кем? Отвык рисковать? Или здесь что-то другое и планы короля вандалов вовсе не ограничиваются только лишь Римом… Что теперь Рим? Лишь жалкие осколки былого величия.
Но есть еще и второй Рим — Константинополь! А Византию голыми руками не возьмешь. И даже всего вандальского флота, пожалуй, будет мало. У Византии тоже имеется флот, да еще какой! Грозные и быстрые дромоны с тысячами воинов и гребцов. Интересно, появились уже огненосные? Знаменитый «греческий огонь»… А даже если и нет, все равно ромейский флот — грозная сила, и, хотя сейчас Средиземное море зовут Вандальским, пока неизвестно, кто выйдет победителем в грядущей схватке.
Все раннее Средневековье греческая империя ромеев, Византия, бесспорно, — самое могучее государство. Сокрушить его — и открыта дорога к полному владению миром! Так, верно, именно этого и добивается Гейзерих, или это тщательно ему внушают. Рим — что? Так, лишь прицениться… Хотя кое-кому лишнее богатство не помешает, очень даже не помешает.
Размышляя таким образом, молодой человек, несмотря на начавшийся моросящий дождь, объехал все окрестности, сколько уж смог до наступления темноты. А едва начало смеркаться, погнал коня к старому дубу…
…Где хевдинга в одиночестве встретил Маргон.
— Сил моих нет, господин, дожидаться этого несмышленыша. Зря мы его взяли!
— Что, он так и не показывался?
— Нет, не приходил.
Черт! Плохо. Не такой уж и большой лес, чтобы в нем бродить уже без малого четыре часа. Значит, что-то случилось. Маскировка не удалась? Или кто-то из стражников решил, что слишком много увидел этот мальчишка? И что тогда? Голову с плеч долой? Нет, скорее придушить да кинуть в море.
— Идем на поиски! — глядя на грозно темнеющее небо, решительно скомандовал хевдинг. — Туда и поедем, прямо в лес, по той дороге, где стражники. Скажем, сбежал наш слуга.
— Это ты поедешь, господин, — вдруг ухмыльнулся парень. — А я-то пойду. Так, может, по той стежке срежу?
— Давай. — Согласно кивнув, хевдинг взялся за поводья. — Жду тебя вон у тех серых камней.
Ждать пришлось долго. Дождь усилился, вокруг становилось все темнее, вот уже скоро и совсем не будет видно ни зги.
Александр спешился и влез на камень: ну и где же черти носят Маргона? А стражники? Их тоже не было видно. Ничего уже видно не было, лишь угадывалось над головой угрюмо сочащееся дождем черное ночное небо, небо без звезд, без луны… без надежды.
Ну нет уж! Недаром сказано: надежда умирает последней!
Александр решился кричать, и черт с ними, со всеми стражниками, выручать надо своих.
— Эгей! Эй! Марго-он! Эльмунд! Э-ге-гей! Да куда же вы все запропастились-то, господи? Сначала один, потом другой…
— Господин, где ты?!
Чу! Саша покричал еще раз, еще… Затрещали кусты, и на его голос вышел запыхавшийся Маргон.
— Ой, господин Александр, хорошо, что ты позвал… На твой крик и вышел, иначе бы точно угодил в какую-нибудь расщелину или яму, их тут множество. Переломал бы руки-ноги…
— Ну хватит уже. — Саша поморщился. — Что ты так долго? Заплутал, что ли?
— Сейчас как раз и заплутал — в лесу-то раньше темнеет. А до того…
Маргон вдруг закашлялся, но хевдингу почудилось в голосе какое-то удовлетворение, словно бы парень что-то такое увидел, нашел.
О! Вот наконец откашлялся.
— Ну? И что было до того? Не туда свернул?
— Как раз туда! И едва не наткнулся на Эльмунда. Его тащили под руки какие-то двое верзил, по виду рыбаки или крестьяне, а еще парочка шла рядом — с палками для ворошения сена. Ну, с такими, трехлапыми… типа вил. Да! Один еще тащил на плече хворост, небольшую такую вязаночку.
— И куда же они пошли? — напряженно осведомился хевдинг. — Ты проследить-то не догадался?
— Обижаешь! Конечно же, проследил — крался рядом до самой деревни.
— Молодец! Думаю, стоит прибавить тебе жалованье.
— Я давно собирался просить… Но не в этом дело. Деревню-то мы сейчас, в темноте, не найдем, а до утра еще долго. Где-то ночевать надо.
Александр усмехнулся:
— Так здесь же, в лесу, где же еще? Или у тебя есть предложение куда-то идти и переломать ноги?
— Понял тебя, господин Александр! Здесь рядом опушка, можно и заночевать под сосной.
— Что ж, идем…
— Давай поводья, я поведу коня.
~~~
Опушка и впрямь оказалась рядом — лишь чуть спуститься с пологого холмика. Раскидистая сосна, рядом кустарник. Оба путника враз наломали веток, настелили, развесили на ветках старый плащ Маргона, укрылись же плащом хевдинга — дорогим, теплым. Лошадь привязали здесь же. Вытащили снедь, фляжку с вином, хлебнули, поели — и сразу стало уютнее. И лес больше не казался таким уж грозным, и дождь — таким уж мокрым, да и вообще похорошело. Не только от доброго вина, но и от кружка овечьего сыра, от изрядных кусков копченой говядины и зажаренной на вертеле рыбы, от краюшки еще не успевшего зачерстветь пшеничного каравая, от пирожков с капустой, с полбой, с яйцами с луком. И без костра согрелись и быстро уснули.
Поднялись, как только начало светать.
Раньше Саша без будильника вряд ли проснулся бы в это время, проспал бы точно. Но здесь словно в каждом человеке был свой будильник, безотказно поднимавший хозяина на ноги вместе с солнцем. Вон оно, пока еще только угадывалось за золотисто-алыми облаками…
