Проснувшись, хевдинг посмотрел в небо.
— Ах, Маргон, какие здесь зарницы чудесные! А клев, верно, превосходный… Впрочем, не время мечтать, перекусим — да в путь. Где, ты говоришь, та деревня?
— Не так уж и далеко, как раз вовремя будем. И что мы скажем старосте? Что они схватили твоего слугу?
— Это и скажем, — Александр умело седлал коня. — А может, и что другое, там видно будет. Ну что, готов?
— Угу.
— Тогда пошли потихоньку.
Желтая трава казалась усыпанной бриллиантами: капли росы или ночного дождика были и на деревьях, и на камнях — повсюду золотились, сверкали на солнце яркими драгоценными искорками так, что больно глазам.
Весь этот зачинавшийся погожий денек, со свежим ветерком и быстро очищавшимся от туч небом, настроил путников на весьма оптимистический лад. Казалось, ничего особо неприятного их впереди не ожидает. Ну подумаешь, Эльку схватили — эко дело, освободим! Элька — так Саша называл про себя парнишку. В самом деле, Эльмунд для двенадцатилетнего пацана — это уж слишком.
~~~
В небольшой сельской церкви тревожно звонил колокол. Крестьяне уже собрались на паперти, возле одинокого старого вяза, под которым стояла притащенная, по всей видимости, из божьего храма скамья из толстых досок, отполированных долгим сидением почти до зеркального блеска.
— Что у них тут за сборище? — Маргон даже замедлил шаг. — Заутреня уж прошла давно, а они все галдят. Почему никто не работает?
— Потому что воскресенье, друг мой, — с усмешкой пояснил Александр.
Спешившись, он взял коня под уздцы и направился к небольшой группе людей, по всей видимости не местных, стоявших около запряженных волами возов. Широкие плащи, отороченные мехом шапки, кинжалы, а кое у кого и мечи — это были торговцы или сборщики податей.
Подойдя, хевдинг вежливо поздоровался и, отдав поводья Маргону, удивленно взглянул на стоявший неподалеку от церквушки амбар, из которого двое дюжих молодцов, распахнув дощатую дверь, вытащили под руки Эльмунда.
Выглядел тот жалко: грязная, изодранная туника, правый рукав которой был почти полностью оторван и держался лишь на честном слове, спутанные мокрые волосы, синяк под левым глазом, босые, блестящие от налипшей глины ноги. Лишь темно-карие, сверкающие солнцем глаза смотрели гордо и дерзко.
— Вот это да! — тревожно прошептал Маргон. — А ведь, похоже, нашего слугу тут судить собрались.
Да, именно так оно и было: на скамейку уже уселись три седых старца — старейшины и судьи; тут же рядом толпились, по всей видимости, свидетели. Притащившие Эльмунда верзилы, поставив парнишку у дерева, важно поклонились.
— Начинаем, — встав, провозгласил один из старейшин.
Впрочем, не такой уж он был старый. Седой, но вполне еще крепкий, с уверенным и чуть хитроватым лицом, он напоминал римского патриция старых времен. Еще бы плат заменить на тогу да украсить голову лавровым венком, и сходство было бы полным.
— Я, местный землевладелец Агн Манлий Фрелус, назначенный всехристианнейшим правителем Гейзерихом, да продлит Господь его дни, вашим судьей по публичным и частным делам, помолясь, приступаю ныне к своим обязанностям. Дел у нас сегодня три. Первым, по всеобщему согласию, мы разберем дело этого молодого вора… Так, господа?
— Так, так! — Толпа одобрительно загудела, видать, местным крестьянам и рыбакам понравилось, что их назвали господами.
— Что ж, предоставим слово свидетелям. — Судья картинно вытянул руку.
Хевдинг усмехнулся: позер! Для таких дел можно было бы и вовсе не собирать толпу, решив дело быстро и келейно, лишь составом суда, как и было принято в позднюю римскую эпоху.
— Итак, первым вызывается Аристус, плетенщик сетей.
Из толпы выступил небольшого роста мужичок с курчавой бородкой, поклонился, выжидательно глядя на судью.
Манлий Фрелус поощрительно улыбнулся:
— Поклянись говорить правду!
— Клянусь! Клянусь истинным Богом и Святой Девой.
— Хорошо. А теперь скажи нам, Аристус, не этого ли типа ты застал вчера в общинном лесу?
— Именно его, господин судья. Он крался под покровом ночи с вязанкой хвороста на спине. Потом остановился… Я видел, как он сломал ветку…
— Ветку общинного дерева, ты хотел сказать?
— Да-да, именно так.
— Хорошо, Аристус. Теперь ты, Авлий. Подтверждаешь ли ты слова своего друга?
— Подтверждаю, — истово закивал молодой краснорожий парень.
— А ты, Иппократ?
— Я тоже подтверждаю. Мы были вместе втроем, возвращались с моря в деревню. Еще не совсем стемнело, как мы увидели этого вора, затаились и, едва он вышел на тропу, схватили его.
— Молодцы! Вот уж поистине похвальное усердие. — Судья снова поднялся со скамьи, приосанился, повернул голову к сидящим рядом. — Уважаемые, распорядитесь разжечь костер для пытки. Формальность, но надо ее соблюсти: вор же ничего не говорит, даже не соизволил назвать свое имя… Хотя тут по всему дело ясное. Тайная кража, как я могу квалифицировать сей деликт, сиречь противоправное деяние, едва не переросла в открытую, и не переросла лишь при противодействии только что выступавших лиц, что усиливает опасность и дерзость совершенного. Если бы этот молодой человек совершил кражу на чьем-то участке, это был бы частный деликт, но он украл дрова и сломал дерево в лесу, принадлежащем сельской общине, таким образом, сие противоправное действие есть деликт общественный, что еще более усиливает его опасность.
— Хорошо говорит! — с усмешкой прошептал Саша.
Ему и в самом деле понравилось, как выступал судья. Запутал дело так, что никакими законами не разберешь! И все вроде бы вполне по праву. Интересный процесс, учитывая, что личность обвиняемого не установлена, а это нужно было бы сделать в первую очередь.
Как королевский граф Александр хорошо знал законы, приложив к их изучению немало ночей. Правда, вот практики по уголовным делам пока не было.
Судья между тем уже потирал руки:
— Я вижу, костер уже разожгли? Разденьте его и пытайте. Жгите огнем спину, пока не скажет, кто он такой.
Стоявшие рядом с Эльмундом верзилы немедленно сорвали с мальчишки тунику и потащили к костру.
— Стойте, стойте! — Закричав, хевдинг быстро зашагал к судье. — Что-то я не пойму, что здесь вообще происходит? Издалека похоже на суд. Только какой-то странный.
По толпе пролетел глухой ропот.
— Ты кто такой, уважаемый? — удивленно вопросил Манлий Фрелус.
— Я королевский граф Александр Рус, — выставив вперед правую ногу, важно произнес молодой человек и, вытащив из-за пазухи свернутую в трубочку грамоту, гордо протянул судье. — Тут есть и печать, посмотри…
Развернув грамоту, Манлий ее внимательно прочел, осмотрел печать и поклонился:
