Книга Русич. Шпион Тамерлана, страница 16. Автор книги Андрей Посняков

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Русич. Шпион Тамерлана»

Cтраница 16

К Торгу Раничев вышел почти самостоятельно – ну пару раз по пути уточнял дорогу. Остановился у крайних рядов, тщательно проверив, хорошо ли застегнута однорядка – еще и этот пояс срежут рыночные воры, с них станется. Ряды оказались мясными – говядина, баранина, свинина, тут же и живая птица – гуси, утки – гогот, гвалт, задорные голоса азартно торгующихся посадских. Вот уж мясные ряды как раз и не очень-то нужны были Ивану, прямо сказать – вообще не нужны. Потому и прошел он их побыстрее, не обращая никакого внимания на зазывные крики торгующих. По пути зацепил пирожника, купил с вязигой рыбник да справился насчет суконных рядков.

– А вон они там, суконники, – указал пальцем торговец. – У березы.

Высокая, росшая у края рынка береза была видна издалека – уж не ошибешься, не пройдешь мимо. На голых ветках ее, радуясь солнышку, весело чирикали воробьи. Сразу от березы тянулись деревянные ряды с разномастными тканями: атласом, камчой, шелком и прочими. За суконниками Иван заприметил и ряд с золоченой посудой – там тоже могут знать восточных купцов и вон там, где дорогое оружие: узорчатые щиты, изящные шлемы, изогнутые сабли с рукоятями, украшенными сияющими самоцветами. Раничев потолкался среди покупателей, приценивался:

– А этот отрез сколько? Вай! Дороговато будет, одначе… А с перламутровыми пуговицами есть? Нет, да? Будем искать… А такой же, но только с крыльями? Нет? А ибн Файзиль, бухарский гость, обещался привезть? Не было его с летоси? Нет… И не знаете такого? Гм, странно… Пойду к оружейникам – может, они знают… Во-он та сабля почем? Хм… А она острая? Перо разрубит… Да верю, верю. Булатная, говорите? А чего ж клейма на клинке нету? Другие есть, с клеймами? А покажи! Однако, и в самом деле – с клеймами. На одном клинке целых три, и все разных мастеров? У них там что, бригадный подряд? Ну не позорься, убирай сию подделку подальше… Вон, видишь, молодые ротозеи идут в кафтанцах узорчатых, в ферязях? Не, не там, к мясным рядкам ближе… А, увидел…Ну да, бездельники, дубины стоеросовые, золотая молодежь, блин. Вот им-то и всучи ту сабельку, правда, чую, переломится она с одного удара… А нет ли у тебя кинджальца изрядного? Вот-вот, вроде как этот… Нет, не такой бы… Вот, всем хорош, но… Ибузира ибн Файзиля, бухарского гостя, не встречал ли по осени? Вот у него кинжальчики были – на загляденье! Не встречал? И даже не знаешь такого… Что ж, будем искать. Пойду к бронникам. Эй, господине, из Мараканды-града нет ли кольчужиц? Нет… А купца… Не знаешь. Ну благодарю покорно…

Раничев прошатался по рынку до темноты, и все зря. Ни про ибн Файзиля не узнал, даже и не прикупил ничего – деньжат, что у Авраамки занял, в обрез было. Посоветовали, правда, к воскресенью подойти – у московских гостей поспрошать, как раз к воскресенью и приедут московские гости. В воскресенье – через день, значит, сегодня-то пятница.

По случаю пятницы в обители, где жил Авраам, а вместе с ним и Раничев, постились. Похлебав кислых пустых щей с черствой краюшкой ржаного хлеба, Иван запил скудную трапезу чистой водицей из принесенного по велению отца-настоятеля кувшинца и с улыбкой взглянул на дьяка. Тот, в силу личных убеждений, пост соблюдал истово – вообще не притронулся к пище, хоть и пост-то был обыденный – однодневный. Отгоняя навязчиво лезущие в голову нехорошие мысли, Раничев попытался было пошутить на эту тему, но Авраам лишь строго поглядел на него, да наставительно произнес:

– Истинный пост есть не только воздержание от пищи, но есть удаление от зла, обуздание языка, отложение гнева, укрощение похотей, прекращение клеветы, лжи, клятвопреступления. Не мною сказано, но Иоанном Златоустом!

– Хорошо сказано, – согласился Иван. – Особенно – насчет укрощения похотей. Ты, что я просил, не вызнал ли?

Авраам чуть улыбнулся:

– Да узнал кое-что, – он подвинулся ближе. – Митрополит Киприан московский в Литву ездил, в Киев, встречался там с Витовтом и Ягайлом ляшским, о чем беседовали – в тайне держали, потому о том и я тебе поведать не могу.

– Велика тайна, – не выдержав, усмехнулся Раничев. – Ну о чем доверенное лицо московского князя Василия могло вести беседы с врагами Москвы – Ягайлом да Витовтом? О том, против кого бы стоило подружиться! Ясно против кого – супротив Орды! Тут и Тохтамыш-царь, из Орды изгнанный, им во как сгодится, смекаешь, о чем я?

Авраам пораженно кивнул:

– Эк ты много знаешь, Иване!

Раничев самодовольно ухмыльнулся:

– Вот с Киприаном бы этим повидаться или хотя бы с людьми его. Он сам-то как, склонен к душеспасительным беседам с народными массами или не очень?

– Святой отец больше склонен к излияниям да многомудрствованиям книжным, – несколько витиевато ответил дьяк.

– Ах да, припоминаю что-то такое. – Иван прикрыл глаза. – «Житие митрополита Петра», «Повесть о Митяе», ратные каноны, послания, переводы из Филофея Коккина, Киприан ведь, если не ошибаюсь, болгарин или серб? Хотя, может, и ромей, может… Но скорее болгарин. Нет, мне определенно нужно встретиться с кем-нибудь из его свиты. Не тащиться же в Киев неизвестно зачем, Москва-то, чай, ближе. Как мыслишь, Аврааме?

– Не знаю, что и сказать, – пожал плечами дьяк. – Наверное, надо…

– Да и купцов там куда как больше, нежели здесь… вот с московскими гостями туда и поеду. Ну да, так и сделаю. А за серебришко свое ты не волнуйся, возверну сторицей!

– Да я и…

– Да ладно. Что, так и не будешь есть-то? Ночесь-то, чай, можно?

– Разве что лепешечку пресненькую.

– Лучше просфирку, оно и святее и вкусней получится!


Утром, едва Раничев снова собрался пройтись по купцам, в келью вошел седобородый старик, еще крепкий, видно, из бывших ратников.

– Воевода-батюшка за тобой посылал, господине, – перекрестившись на иконы, негромко промолвил старик, и Иван, присмотревшись, признал в нем старого слугу Панфила Чоги, того самого, что отворял вчера ворота усадьбы.

– Посылал – сходим. – Иван быстро накинул кафтан и однорядку. – Веди же, посланник!

Они пошли по заснеженным – а уже и вьюжило! – улицам, белым еще, девственно чистым. Пробирались каким-то другим путем, не мимо рынка, а, видимо, в обход, вдоль городских стен – меньше сутолоки, да и улицы шире. Получалось быстрее. Раничев и не заметил, как пришли, едва узнал усадьбу. Услышал только, как за знакомыми воротами снова забрехал пес.

– Цыть, Гром, цыть! – Старый слуга шикнул на собаку – небольшую, но зубастую и лохматую. Пес, заворчав, убрался в конуру, зазвенел цепью. Поднялись по ступенькам крыльца…

На этот раз опальный воевода встретил гостя гораздо приветливее. Усадил за стол, кивнул слуге – тот принес серебристый кувшинец.

– Испей вот, – кивнул Панфил. – Вино мальвазея.

Сам с удовольствием выпил чарку. Чокнувшись с ним, Раничев едва не подавился, показалось – обычный портвейн, «Кавказ» или «Тридцать третий», из тех, что пивал когда-то в детстве в песочнице вместе с дружками-оболтусами под музыкальное сопровождение отчаянно жующего пленку мономагнитофончика «Весна-225». Потом обычно доставалась пачка сигарет, гонец, тряся в потных ладошках тщательно собранной мелочью, бежал в магазин за добавкой – «дяденька, купите бутылочку красненького!» – приносилась гитара, и… «В реку смотрятся облака-а-а…» – выли дурацкими голосами под тупой гитарный бой. Ну это сейчас кажется – что тупой, а тогда казалось – весело!

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация