— Ну, мне он ничего подобного не показывал — от такого меня просто передергивает. Я как бы, между прочим, спросила Эвери вчера, когда он вернулся домой в три утра, поддерживает ли он контакт с кем-нибудь из прежних коллег. Он ответил «нет», а затем его вырвало. Как, по-твоему, может, я делаю из мухи слона? Сегодня утром он был таким милым, предложил походить по магазинам, провести вместе целый день…
Я не знала, что ответить. До венчания оставалось восемь месяцев. С известной долей осторожности можно допустить, что Пенелопа наконец-то осознала, что Эвери — засранец, каких свет не видывал, и нужно бежать от него подальше, пока не поздно. Я бы с удовольствием подлила масла в огонь, но Пенелопа должна прийти к такому выводу сама.
— Ну, — тщательно подбирала я слова, — у любых пар бывают светлые и темные дни, поэтому принято сперва обручаться. Ты всего лишь помолвлена. Если узнала о нем что-то, с чем вряд ли сможешь смириться в совместной жизни, что ж, ты ему еще не жена и…
— Бетт, я не об этом, — резко оборвала Пенелопа. О-опс… — Я люблю Эвери и, конечно, выйду за него замуж. Я делюсь с лучшей подругой тем, что, не сомневаюсь, является нелепым, необоснованным, параноидальным подозрением. Это стопроцентно моя проблема, а не Эвери. Мне просто нужно укрепиться в этом мнении, вот и все.
— Конечно, Пен. Я и не намекала ни на что другое. Я всегда готова тебе помочь, хотя бы выслушать. Прости, сказала не подумав…
— Это я излишне эмоциональна — немного устала сидеть дома… Спасибо, что выслушала, извини, если я наговорила чепухи. Как у тебя дела? Как Филип? Хорош?
Интересно, когда ситуация настолько вышла из-под контроля, что лучшая подруга не только уверена, что я встречаюсь с Филипом, но понятия не имеет о Сэмми? Можно не общаться пару недель, но оставаться в курсе дел друг друга, а мы здорово отдалились за последние месяцы. В голове не укладывается, что я могла поцеловать кого-то вроде Сэмми и не поделиться этим с Пенелопой в течение тридцати секунд. Но с тех пор, когда после работы мы каждый вечер шли в «Черную дверь», казалось, прошли века.
— Знаешь, все так запуталось… Все считают, что у нас роман, может, даже Филип так думает, но на самом деле между нами ничего нет. — Я отлично понимала, что это звучит смехотворно, но не имела сил объяснять все сначала.
— Наверное, это не мое дело, но я не уверена, что он тебе подходит, Бетт.
Я вздохнула, подумав, что Пен еще не слышала тирады моей матери по поводу Уэстонов.
— Знаю, Пен. У меня сейчас все так совпало… Понимаешь?
— Не очень. Ты ничего не объясняешь.
— Моя работа, можно сказать, проникла в другие сферы моей жизни. Начальница не очень умеет отделять то, что происходит в офисе от того, что имеет место во внерабочее время. В результате получается множество накладок. Непонятно говорю, да?
— Нет. Почему ты позволяешь своей начальнице влиять на твою личную жизнь?
— Не все так просто. Келли взяла меня на работу по просьбе Уилла, в качестве благодарности за прошлую помощь и от меня ожидали хороших результатов. Надеюсь, я просоответствовала ожиданиям, что бы это ни значило. Отношения с Филипом стали частью, что ли, моих профессиональных обязанностей. — Я понимала, что несу полную ахинею, с тем же успехом могу говорить на щелкающем африканском диалекте, но мне претило пускаться в подробные объяснения по телефону.
— Ну ладно, — недоверчиво хмыкнула подруга. — Не понимаю, к чему ты клонишь, но всегда готова тебе помочь. Я не только «телефонная» подруга.
— Знаю, дорогая, и очень это ценю. Еще раз прости меня за твой прощальный ужин. Чувствую себя полным дерьмом.
— Не беспокойся, со мной бывало и похуже, — отозвалась Пенелопа.
— Господи, я почти забыла тебе сказать! Как же я могла забыть!.. Ты знаешь, что «Сенсации Нью-Йорка» публикуют обо мне всякие гадости?
— Да, в последнее время это трудно не заметить.
— Догадайся, кто ведет рубрику?
— Подожди, я, кажется, помню имя. Элли как-то там…
— Да, и ты знаешь, кто это?
— Нет, а что, должна?
— Это, дорогая Пен, не кто иная, как Эбби Водоворот. Эта шлюха за мной шпионит и публикует всякий вздор под псевдонимом Элли Крот.
В трубке послышался вздох:
— Вот ведь тварь! А ты уверена, что это она? И что ты собираешься предпринять? Надо же заткнуть рот гадине!
— Ты мне говоришь! — фыркнула я. — Келли недавно поделилась секретом, но взяла слово никому не рассказывать! Я с ума схожу из-за этого, но мы с тобой так давно не общались, что я чуть не забыла тебе сказать. Ну не идиотизм? Никогда не думала, что она меня настолько ненавидит.
— Да, странно. Я знаю, что она тебя недолюбливает — и меня тоже, если уж на то пошло, — но такое кажется чересчур мерзким даже с ее стороны.
— Все, чего я хочу, — встретиться с ней с открытым забралом. Но не могу. И от этого мне еще хуже. — Бросив взгляд на часы, я спрыгнула с дивана: — Боже мой, Пен, уже восемь! Сегодня книжный клуб собирается у меня, нужно все подготовить.
— Не понимаю, почему, но мне нравится, что ты все еще читаешь эту ерунду. Ты неисправимый романтик, Бетт.
Я вспомнила о Сэмми и едва не выложила все Пенелопе, остановившись в последнюю секунду.
— Ты же меня знаешь, пока живу — надеюсь, — весело бросила я.
После разговора с Пен я почувствовала себя немного лучше. Я должна была провести вечер по уши в «Гугле»
[137]
, читая о людях, которых мы повезем в Турцию, но не смогла пожертвовать заседанием книжного клуба. Целый час ушел на то, чтобы подготовить квартиру для девчонок, но когда раздался первый звонок интеркома, я решила, что оно того стоило.
— Сегодня я решила обратиться к латиноамериканской теме, — заявила я, когда все расселись по местам. Темой вечера выбрали «Купленную любовником-латиноамериканцем», где на обложке был изображен высокий мужчина в черном галстуке (не иначе латиноамериканский любовник), обнимавший элегантную женщину в вечернем платье на палубе яхты. — Вот здесь один графин с сангрией, а другой — с «Маргаритой».
Все зааплодировали, повеселели и налили себе того или другого.
— Кроме того, имеются кесадильи
[138]
, мини-бурритос
[139]
и отличные чипсы с гуакамоле. На десерт кексы «Магнолия».
— А что общего у кексов с розовой глазурью и латинской темой? — спросила Кортни, взяв с подноса «Магнолию».
— О, это случайность. Среди испанских десертов не нашлось ничего лучше кексов «Магнолия», — ответила я. Миллингтон тоненько тявкнула из-под кухонной раковины. — Детка, иди сюда, иди ко мне, хорошая девочка, — позвала я. Миллингтон сделала одолжение и подошла, позволив всем полюбоваться крошечным сомбреро, надетым специально по этому случаю.
