Блузка уже пропиталась водой, и волосы прилипли к шее мокрыми холодными прядями.
— Есть, конечно. Специально держим на случай, вроде Вашего. Но я уверен, вы не захотите брать зонт, правда?
— Правда. У меня все отлично.
Подумать только, я почти начала испытывать к громиле теплые чувства!
Не успела я договорить, как мимо промчалось такси, выплеснув пол-лужи мне на ноги и насквозь их промочив. Тут меня осенило позвонить в автомобильную службу «Ю-Би-Эс» и заказать такси до дома.
— Здравствуйте, это Бетт Роббинс, номер счета шесть-три-три-восемь. Мне нужна машина доехать до…
— Свободных машин нет! — раздраженно ответила женщина-диспетчер.
— Вы, наверное, не поняли. У меня счет в вашей компании, и…
Щелчок. Повесили трубку.
Промокнув насквозь, я стояла, закипая гневом.
— Нет машин, да? Плохо, — сочувственно прищелкнул языком охранник, не отрываясь от книги.
Я осилила «Любовника леди Чаттерлей» лет в двенадцать, когда уже просветилась насчет секса, начитавшись «Навсегда», «Женушки» и «Что происходит с моим телом: книга для девочек», но сюжет романа напрочь вылетел у меня из головы. Возможно, виной тому плохая память, или я вновь стала девственницей, раз секс не был частью моего сознания в последние два года, или мои мысли постоянно заняты романтическими сюжетами. Что бы там ни было, я мысленно поставила галочку купить себе такую книгу.
Я не нашлась даже с остроумным ответом, не говоря уж об умном.
— Нет машин, — вздохнула я. — Не везет мне сегодня.
Охранник вышел под дождь и вручил мне заботливо раскрытый дорогой длинный зонт с логотипом клуба, вытисненным с обеих сторон.
— Держите. Идите до Шестой, и если не найдете такси, поговорите с охранником «Серены» на Двадцать третьей улице. Скажите, что вы от меня, и он все устроит.
Я собиралась пройти с независимым видом мимо и двинуть к метро, но испугалась подземки в час ночи.
— Спасибо, — пробормотала я, не желая смотреть в его, несомненно, горящие злорадным торжеством глаза, и пошла под зонтом к Шестой авеню.
Буквально через пять минут, едва дойдя до Шестой, я уже сидела на заднем сиденье большого желтого такси, мокрая, но согревшаяся.
Назвав адрес водителю, я обессиленно откинулась на спинку сиденья. Такси хороши лишь в двух случаях: для страстных объятий с кем-нибудь по пути домой после прекрасно проведенного вечера и чтобы отбиваться от множества людей в трехминутных разговорах по сотовому. Сейчас и то и другое было недоступно, и я, ощущая мокрой головой грязнущий винил, где до меня перебывали сотни сальных, немытых, намасленных, вшивых и запущенных голов, закрыла глаза и приготовилась к радостному сопению и восторженному приему ожидавшей меня Миллингтон. Кому нужен мужчина и даже свежепомолвленная лучшая подруга, если у вас есть собака?
3
Рабочая неделя после Пенелопиной вечеринки оказалась невыносимой. Конечно, это моя вина. Наверняка существует много способов отшивать родителей и бунтовать против их давления, не превращая, однако, борьбу в самоцель. Наверное, я слишком глупа, чтобы найти эти способы. Потому сижу в «Ю-Би-Эс Варбург», в выгородке размером с душевую кабинку, как каждый день последних сорока шести месяцев, вцепившись в телефонную трубку, потерявшую цвет из-за слоя тонального крема «Мейбеллин фреш лук» (с розоватым оттенком, для смуглой кожи) и мазков блеска для губ «Л'Ореаль» («Искрящийся розовый»). Я тщательно оттирала трубку, прижатую к уху, а липкие пальцы вытерла об обивку стула снизу сиденья. По телефону меня ругательски ругала «мини-мумша» — единственная в нашем отделении клиентка с минимальным вкладом в миллион долларов, садистски дотошная и знающая все тонкости нашего дела, неизвестные хозяевам банковских счетов в сорок миллионов долларов.
— Миссис Кауфман, я понимаю вашу озабоченность из-за небольшого падения рынка ценных бумаг, но, позвольте заверить, у нас все под контролем. Я понимаю, ваш племянник-парикмахер считает, что ваше портфолио переполнено корпоративными облигациями, но, уверяю вас, наши маклеры отлично знают свое дело и неустанно стоят на страже интересов клиентов. Не знаю, реально ли получать тридцать два процента годовых в существующей экономической обстановке, но попрошу Аарона позвонить вам, как только он вернется за стол. Да. Конечно. Да. Да. Да, я непременно заставлю его позвонить в ту же секунду, как вернется с совещания. Да. Конечно. Безусловно. Да. Непременно. Да. И мне очень приятно было вас слышать. Ну ладно, тогда до свидания. — Дождавшись щелчка, означающего, что клиентка трубку положила, я грохнула свою на телефон.
Прошло почти четыре года, а я еще не научилась произносить слово «нет»: для этого необходимо, по крайней мере, семьдесят два месяца опыта. Я решила послать Аарону коротенький Е-мэйл с просьбой перезвонить миссис Кауфман, чтобы она прекратила, наконец, меня доставать, и с удивлением увидела босса на рабочем месте, как всегда сосредоточенно рассылающего сотрудникам по внутренней электронной почте вдохновляющую ахинею собственного сочинения:
«Народ, всем доброе утро! Не забудьте показать клиентам, как энергично мы работаем! Хорошие отношения с этими добрыми людьми — основа нашего бизнеса: клиенты ценят терпение и предупредительность не меньше, чем правильное обращение с их портфолио, направленное на достижение впечатляющих результатов. Рад сообщить о новом еженедельном собрании группы, где мы, надеюсь, придумаем с помощью мозгового штурма способы дальнейшего улучшения обслуживания клиентов. Собрание будет проводиться по пятницам в семь утра. Это возможность мыслить, не ограничивая полет фантазии рамками наших закутков! Народ, плачу за завтрак, поэтому приходите сами, приносите идеи, которыми забеременели, и помните, что „великие открытия и выдающиеся достижения неизбежно являются плодом сотрудничества нескольких умов“ (Александр Грэм Белл)».
Я всматривалась в текст на мониторе, пока перед глазами не поплыли пятна, прикидывая, что раздражает сильнее: упорное употребление начальником обращения «народ», соблазнительная приманка в виде мыслительного процесса вне «наших закутков» или выражение «забеременеть идеей»? Неужели Аарон составляет и рассылает электронные послания специально, чтобы усугубить всепроникающие невзгоды и безнадежность, коей пронизаны мои дни?
Несколько минут я сидела подавленная, не в силах отогнать призрак будущих собраний в семь утра. Переживания пришлось отложить, чтобы принять новый панический звонок, на сей раз от племянника миссис Кауфман. Разговор продолжался два часа десять минут, причем девяносто процентов времени звонивший ругал меня за неподконтрольные мне события, а я не отвечала или соглашалась, что действительно так глупа и никчемна, как он утверждает. Повесив трубку, я вновь уставилась на текст Е-мэйла, убежденная, что из всех сегодняшних зол это — наихудшее.
Как обычно, я не понимала, как цитата из Белла применима к моей судьбе и почему я вообще должна обращать на Белла внимание, но сознавала, что, если хочу улизнуть на ленч, сейчас у меня единственный шанс.
