— Наверх.
— Зачем?
— Я уже говорил тебе. — Где-то впереди, откуда доносился его голос, раздался щелчок задвижки. — Нужно делать работу. В последнее время я сильно расслабился.
Из-за нее.
Он этого не сказал, но, несомненно, именно это имел в виду.
— Мне нужно наверх! — рявкнул он в темноте. — Пора записать на свой счет еще пару-другую кровососов.
— Скоро утро. Может быть, тебе лучше отдохнуть? Мне кажется, ты плохо себя чувствуешь.
— Мне нужен хороший бой.
Звук шагов стих, Лукан остановился. В темноте Габриэлла услышала шорох ткани, будто он снимал с себя одежду. Женщина медленно продвигалась вперед на звук, вытянув вперед руки. Сейчас они находились в какой-то комнате, она нащупала справа от себя стену.
— В библиотеке у тебя горело лицо. И голос был… какой-то странный.
— Мне нужна пища. — Слова прозвучали глухо и угрожающе.
Почувствовал ли он, как она нервно отступила? Вероятно, да, потому что Лукан рассмеялся, как-то холодно и горько, словно ее страх и неуверенность забавляли его.
— Но ты ее уже получил, — напомнила ему Габриэлла. — Это было вчера ночью. Разве крови миньона, которого ты убил, тебе недостаточно? Ты же сказал, что вам нужно питаться раз в несколько дней.
— Ты успела стать специалистом в этом деле? Твои способности меня впечатляют.
Небрежно, со стуком упал на пол один ботинок, затем другой.
— Нельзя ли включить здесь свет? Я тебя не вижу…
— Не надо никакого света! — рявкнул Лукан. — Я тебя отлично вижу. Я чувствую запах твоего страха.
Габриэлла испугалась не столько за себя, сколько за него. Он был не просто на грани срыва, с ним происходило что-то ужасное. Ей казалось, сам воздух вокруг него раскалился от ярости. В темноте она чувствовала эту ярость, как невидимую силу, которая отталкивала ее.
— Лукан, я сделала что-то не так? Я не должна находиться в бункере? Если ты изменил свое решение на этот счет, так знай, я тоже считаю, что мне не следовало приезжать сюда.
— Тебе больше негде спрятаться.
— Я хочу вернуться домой.
Габриэлла почувствовала, как ее обдало жаром, будто он посмотрел на нее.
— Ты не можешь вернуться домой. Ты останешься здесь, пока я не приму другого решения.
— Но это похоже на приказ.
— Это и есть приказ.
Теперь и Габриэлла пришла в ярость.
— Лукан, верни мне мобильный телефон. Я должна позвонить друзьям и убедиться, что с ними все в порядке. А затем я вызову такси и поеду домой, мне нужно разобраться со всем, что свалилось на мою голову.
— Об этом не может быть и речи.
Звякнуло оружие, затем раздался резкий звук выдвигаемого ящика.
— Теперь ты в моем мире, Габриэлла. И мое слово здесь — закон. Я выпущу тебя отсюда, когда решу, что тебе ничего не угрожает.
Габриэлла едва сдержалась, чтобы не выругаться.
— Послушай, может быть, днем твое великодушие и благородство вновь к тебе вернутся, только не думам, что я опять в это поверю.
От злобного рычания у нее зашевелились волосы на затылке.
— Ты не понимаешь, что на поверхности сразу же погибнешь без меня? Если бы не я, ты погибла бы в первый год своей жизни!
Габриэлла оцепенела.
— Что ты такое говоришь?
Лукан молчал.
— Что это значит, что я погибла бы?..
— Я был там, Габриэлла, — сквозь зубы прошипел Лукан. — Двадцать семь лет назад на автовокзале Бостона на беззащитную молодую мать с ребенком на руках напал Отверженный. Я был там.
— Моя мать… — растерянно пробормотала Габриэлла, сердце бешено заколотилось в груди. Она нащупала у себя за спиной стену и прислонилась к ней.
— Он успел прокусить ей горло и пил ее кровь. Я почувствовал запах крови и направился к автовокзалу. Я успел, иначе он убил бы ее, а затем и тебя.
Габриэлла не верила своим ушам.
— Ты спас нас?
— Я дал твоей матери шанс убежать. Он выпил у нее слишком много крови, и ее уже ничто не могло спасти. Но она хотела спасти тебя. И она побежала, держа тебя на руках.
— Нет, она не хотела меня спасти, она меня бросила. Оставила в мусорном баке, — сдавленно прошептала Габриэлла, вновь почувствовав нестерпимую боль обиды брошенного ребенка.
— От укуса у твоей матери случился шок. Она перестала соображать, что делает. Ей казалось, что она спрятала тебя, положила в безопасное место.
Господи, сколько лет она хотела узнать правду о своей матери. Сколько разных оправданий ее поступка придумывала. И все они, как оказалось, были слишком далеки от истины.
— Как ее звали?
— Не знаю. Меня это не интересовало. Она была просто еще одной жертвой Отверженного. Я никогда не вспоминал об этом, пока ты не рассказала мне сегодня о своей матери.
— А я? — Габриэлла пыталась собрать все фрагменты головоломки. — Когда ты в первый раз пришел в мой дом после того, как я стала свидетельницей убийства, ты знал, что я — тот ребенок, которого ты спас?
Лукан сухо рассмеялся:
— Ничего подобного у меня и в мыслях не было. Я пришел на запах жасмина, который вел меня от самого клуба. Я хотел тебя. Я хотел узнать, такая ли вкусная твоя кровь, как твой запах и твое тело.
Слова Лукана заставили Габриэллу вспомнить все те восторги страсти, что она с ним испытала. Сейчас ей хотелось знать, что она будет ощущать, если, занимаясь с ней любовью, он станет пить ее кровь. К своему ужасу и удивлению, она почувствовала не только любопытство.
— Но ты же этого не сделал.
— И никогда не сделаю, — резко ответил Лукан и страшно выругался, шипя от боли. — Я бы никогда к тебе не прикоснулся, если бы знал…
— Что знал?
— Ничего. Забудь. Просто… Голова раскалывается, я не могу говорить. Убирайся отсюда. Оставь меня.
Габриэлла не двинулась с места. Она слышала его неуверенные шаги, он споткнулся, зарычал.
— Лукан? Что с тобой?
— Все в порядке, — прохрипел Лукан. — Мне нужно… О черт. — Она слышала его тяжелое дыхание. — Убирайся отсюда, Габриэлла. Мне нужно… нужно остаться… одному…
Что-то тяжелое с глухим стуком упало на ковер. Габриэлла услышала, что дыхание Лукана стало прерывистым.
— Сейчас тебе нельзя оставаться одному. И я больше не могу разговаривать с тобой в темноте. — Женщина шарила по стене в поисках выключателя. — Я ничего не…
