Близки. Вот оно, то самое слово. Оно все объясняло, пока ничего не открылось.
— Раз ты так высоко ценишь ваши интимные отношения, добро пожаловать к ней, — полусерьезно предложила ему прислужница ада. Она прошлась по комнате и смутным пятном зависла у него перед глазами. Францу пришлось напрячь зрение, чтобы разглядеть резкие очертания. — Раса РеМастированных не нуждается в моральных слабаках. Или ты столь наивен, что считаешь себя влюбленным?
— Я… — зол, понял он, — чувствую себя неважно. Дисфункционально.
Франц разозлился еще сильнее от собственной беспомощности. Он не злился, когда охранник ударом оглушил его, и он очнулся привязанный к балкам, испуганный и встревоженный. Но теперь с мыслью, что он может уцелеть, выплеснулось море ярости. Эрика мертва. В принципе это не должно было иметь для него большого значения, но он слишком долго прожил вместе с ней вне Директората. Со своим некоторым безрассудством в выборе роковых путей и наивной местечковой сентиментальностью. А теперь — с наивной местечковой болью от потери.
— Ты злишься, — утешающее проговорила Хойст. — Нормальная человеческая реакция. У тебя отобрали то, что ты считал своим. Не стоит себя за это винить, и, если захочешь поплакаться в жилетку, милости прошу. Но в настоящий момент Блюмляйн лично поставил перед нами очень важную задачу, и если ты встанешь на моем пути, мне придется тебя уничтожить. Ничего личного. И в случае, если не дошло, твоя партнерша была контрподагентом. Докладывала напрямую в Офис Внешних Расследований U.Скотта. Запрограммированная на твое уничтожение при первых же признаках нелояльности.
Франц обнаружил, что кивает в непроизвольном согласии; но его все время переполняли воспоминания: запах Эрики, ее смех, их тайный совместный грех, проступок, совершенный вне Директората, где любовь не была состоянием войны и ненависть не считалась политикой.
«Она не предавала меня, — думал он. — Никогда». Эрика рассказала ему о своей второй работе в день их первой же любовной встречи, когда они спрятались в отеле, изголодавшись по интимности. Это был их маленький секрет — скрытая фантазия о тайном бегстве, дезертирство, побег за «горизонт событий». Либо Хойст — в своей ипостаси ангела смерти — знала много меньше о резервном подразделении, принятом от другого, либо Директорат прогнил повсюду от начала конуса, и будущий бог — болезненная фантазия. Но такого невозможно себе позволить даже в мыслях, находясь в кругу других РеМастированных, если хочешь выжить. Поэтому Франц скомкал свои крики потери и боли и отшвырнул подальше — так далеко, где позже сможет излить чувства и зализать гнойную рану, — и заставил себя решительно кивнуть.
— Я скоро приду в норму, — смиренно произнес Франц. — Это просто шок.
Если он только позволит узнать им, как глубоко они с Эрикой были вовлечены…
— Вот и славно, — подбодрила его Хойст.
Его ноздри раздувались, но он не выдал своего состояния. Маркс плыл за хозяйкой как тень смерти, по-случайности с позвоночной пиявкой в руке.
— Что от меня нужно сейчас? — хрипло поинтересовался
Франц.
— Хочу, чтобы ты отдохнул и восстановился. Мы совершим путешествие, как только соберем остальных из твоей группы.
— Путешествие…
— На Новый Дрезден, на яхте. — Ее лицо вытянулось. — Собственно, это старый фрегат класса «Хайдеггер», где вооружение заменено складскими отсеками и койками. У нас уйдет примерно восемь дней, чтобы опередить вашу беглянку, в настоящий момент путешествующую в «сибарит»-классе на лайнере. По прибытии на место, мы должны спасти положение, связать все свободные концы и остановить лавину, спровоцированную U.Ванневаром Скоттом. Ясно?
— Я, похоже, что-то повредил, — Франц согнул левую руку; острая боль в запястье заставила его застонать.
— Верно. — Хойст чуть ли не по-товарищески улыбнулась ему. — И еще много чего повредишь, прежде чем все закончится.
Только через неделю Поршия поговорила с ним по душам. Большая часть времени проходила для Франца как в тумане; он работал на автомате, слишком занятый сбором своих оставшихся агентов, чтобы замечать холодные, оценивающие взгляды, которыми босс провожала его.
Это случилось после того, как Хойст связалась с Кергеленом. Упустить свою цель само по себе простительно, особенно если ты в сером списке, но положение осложняла ошибка: Кергелен невольно предупредил девочку. Та сумела запереть его в собственной каюте «сибарит»-класса, поменявшись с ним ролями. Хойст буквально раскалилась от ярости, выяснив это, и даже Франц почувствовал собственный приступ негодования сквозь пелену утраты.
Поршия лично забрала Кергелена с «Ноктис», приказав отклонить курс дорогостоящего DD-517 почти на дневной прогон, пока корабль болтался без дела, притворяясь шикарной яхтой. Она вырядилась в шелковое платье в сине-фиолетовых тонах и заявилась в полицейский участок, где держали несчастного Кергелена. В белом парике и драгоценных камнях на целое состояние, она в совершенстве манерничала и хихикала, исполняя роль второй жены богатого магната, судовладельца с эль-Турку. Франц, Маркс и Самов чопорно шествовали за ней в архаичной униформе и со страдальческим выражением лица, характерным для домашних слуг. Спектакль закончился примерно через пять миллисекунд после того, как чрезвычайно благодарный Кер прошел через разделительную трубу и оказался за шлюзовой дверью. Тогда Поршия схватила его за горло.
— Ублюдок! — прошипела она; жилы на запястьях натянулись как струны. Смертельное оскорбление для РеМастированного, но никого не интересовал ответ Кера. Маркс с Самовым держали его за руки, пока он пинал и лягал переборку, когда Хойст сдавливала его гортань. Едва он перестал дергаться, Хойст оглядела свое небольшое окружение, одарив Франца таким полным жестокости взглядом, что тот вздрогнул, ощутив близость собственного горла к этим сильным рукам. Но она уже слегка расслабилась и кивнула ему.
— Он оконфузил меня, — холодно произнесла она. — Хуже, он выставил дураками Директорат. Ты тоже.
— Понимаю, — тупо ответил Франц, что, похоже, удовлетворило ее.
— Самов, посмотри, что в его нервной карте можно утилизировать, и выброси остальное. Маркс, передай мои похвалы пилоту и скажи ей, пришло время исполнения плана «Койот». U.Бергман, со мной. — Она развернулась и направилась к лифту на командные палубы. Франц с абсолютно пустой головой двинулся за ней. Кергелен работал на него три года, бесшабашный юнец в своем первом внесистемном обличии. Склонный вести бурную жизнь, но не осознанно: в основе его поступков, казалось, лежала серьезная идеологическая приверженность. Его очевидная вера в общее дело, будущего бога и предназначение РеМастированных порой оставляли Францу ощущение неискренности.
Кергелен жил такой полной жизнью, какой ему было позволено. Он словно работал в ранние дни лучшей вселенной. Видеть его разбитым, списанным и стертым лишало Франца адекватности. Поэтому он не возражал, а плелся в хвосте шуршащих шелков и дорогих эфирных масел Хойст. От запаха старомодной пудры свербило в носу. Каюта депсека была больше чем квартира, в которой Франц жил. Пара кресел, круглый стол и складная кровать. Скорее всего каюта служила жильем friggatenfurer,
[22]
когда яхта была еще боевым звездолетом. Хойст захлопнула дверь и жестом предложила Францу сесть, сама же, стоя, повернулась к столу. Франц не сводил с нее глаз. Она была красивая, в мрачном стиле экс-Директората, но одновременно пугающая. Угрожающая. Хищница, прекрасная, но смертельно опасная и не способная вести себя иначе. Поршия стащила парик и бросила его на стол, потом провела пальцами по пышным светлым волосам.
