— Порядок, — произнес он, возвращая паспорт. — Я поговорю с вами.
Мартин кивнул, его начальные опасения утихли. Фрэнк проявлял разумность, а узнать точку зрения опытного журналиста — просто замечательно. Мартин вытащил небольшой голосовой рекордер и положил на разделяющий их столик.
— Это опросный рекордер, разовая запись. Запись ведет Мартин Спрингфилд…
— Погодите, ваше имя Мартин Спрингфилд? — Молодая женщина выпрямилась и уставилась на него.
— Среда… — начал здоровяк.
— Да, я Мартин Спрингфилд. Ну и?
— Вы друг Германа? — Она облизала губы.
Мартин моргнул. Какого хрена? Мгновенно всплыли и закружились водоворотом мириады воспоминаний. Глухой голос, нашептывающий глухой ночью через тайные контрабандные каузальные каналы.
— Я работал на него, — ответил Мартин с упавшем сердцем. — Где вы слышали его имя?
— Я тоже работала на него. — Она снова облизала губы.
— Среда. — Фрэнк смотрел на Мартина. — Черт, не хотите ли поделиться со всеми…
— Ладно, — сказал Мартин и взял аппарат. — Рекордер. Отмена команды. Выполнить. — И отложил его. «Что здесь происходит? — У него засосало под ложечкой. — Такое не может быть простым совпадением, и если замешан Герман, значит, весь клубок гораздо туже».
— Корабль, можешь создать звуконепроницаемый конус вокруг стола? Ключ отмены — красная коаловая банкнота.
— Ключ зафиксирован. Конус создан.
Все звуки вне магического круга стали неотчетливыми и приглушенными.
— Зачем вы здесь? — напряженно спросила Среда. Мартин переводил взгляд с нее на Фрэнка и обратно. Он нахмурился; их мимика и жесты рассказывали собственную историю.
— Там, внизу… — Она сглотнула. — Они за мной?
— Вами? — Мартин моргнул. — С чего вы посчитали себя объектом взрыва?
— Это не впервые, — предваряя слова суровым взглядом, прогремел Фрэнк. — Она беженка с Москвы, одна из спасшихся с периферийной станции. Она обосновалась на Септагоне. Кроме того, ее родителей убили явно за то, что она либо что-то взяла, либо, наоборот, оставила. Теперь ее преследуют здесь.
Мартин застыл, его внезапно пронзила молния тревоги.
— Вас направил сюда Герман? — без обиняков осведомился он.
— Да. — Она, словно защищаясь, скрестила на груди руки. — Я начинаю думать, что слушать его — плохая идея.
«Я тоже», — мысленно согласился Мартин.
— По моему опыту, Герман никогда ничего не делает случайно. Он назвал вам мое имя?
Она кивнула.
— Ну ладно. Похоже, Герман считает мою и вашу проблемы взаимосвязанными, и они часть интересующего его целого. — Он посмотрел на Фрэнка. — Для вас это не ново. Куда направляетесь?
Тот поскреб в затылке с устремленным вдаль взором.
— Хороший вопрос. Я разъездной корреспондент «Тайме». Это путешествие — в основном турне по тревожным точкам московско-дрезденского кризиса. А она просто объявилась и выложила свою историю прямо мне в руки. — Он искоса глянул на Среду.
— Герман попросил меня найти тебя, — шмыгнув носом, произнесла она. — Сказал, если дашь в эфир информацию о произошедшем, охотящиеся за мной, возможно, отстанут.
— Это правда, до определенного момента, — сообщил Мартин скорее себе, чем остальным. — Что еще?
Среда глубоко вздохнула.
— Я выросла на отдаленной московской станции. Непосредственно перед эвакуацией Герман попросил меня кое-что проверить. Я обнаружила… э-э… тело. В таможенной секции. Мертвое. Герман просил спрятать кое-какие документы неподалеку, материалы из капитанской каюты эвакуационного корабля. Я удрала с ними; никто не заметил маленькой пропажи. — Она пожала плечами, явно не испытывая счастья от случившегося. — Потом недели две назад кто-то убил мою семью и пытался убить меня. — Она вцепилась в Фрэнка, как утопающая в спасательный плот.
— Не верю в совпадения, — медленно проговорил Мартин, чувствуя на спине холодные капли пота. Герман вовлечен в это. Крайняя уверенность, достаточно пугающая, чтобы ладони стали влажными. Герман, тайное имя посредника — человека или чего-то еще — использовалось Эсхатоном, когда тот давал Мартину выгодные поручения в прошлом. Значит, за ней тянется действительно что-то серьезное. Надо поставить в известность Рашель! Она очень рассердится! Он перехватил взгляд Среды.
— Послушайте, я бы хотел немедленно рассказать об этом жене. Вы, вероятно, видели ее на подиуме. В посольстве. — Он сглотнул. — Она эксперт по убийцам. Вместе мы можем обеспечить вашу безопасность. Тем не менее, может, у вас есть соображения по поводу того, кто охотится за вами? Поскольку, если мы сузим круг и подтвердим причастность той же самой группы, которая преследует московский дипкорпус, дело намного упростится.
— Уверена, да. — Среда кивнула. — Герман сообщил мне прошлой ночью. Это фракция РеМастированных. Их группа на корабле направляется на Новый Порядок. Герман считает, что они намерены сделать нечто радикальное после первого прыжка. — Она скривилась. — Нам нужно попытаться определить способ действий.
СПЛОШНАЯ КЛОУНАДА
Франц оказался в западне.
Как-то давно он слышал историю о диких животных — уже забыл, каких именно, — которые, попав в капкан, отгрызают себе лапу, чтобы освободиться. Это был красивый миф, но явно фальшивый, ибо когда приходиться с подобным сталкиваться, когда зажат стальными челюстями дилеммы, учишься жить с тем, что получил.
Хойст вынырнула из глубин Директората как прожорливая черная вдова
[27]
и отняла Эрику, угрожая Францу отравленным кубком своего жадного желания. Его собственная жизнь стала подарком: я не ждал такого. Он сделал так, как она просила, и она не солгала — не откусила ему голову и со вкусом не обгрызла пульсирующий пенек шеи, удовлетворив свое желание. Хотя уколы его пойманной совести ощущались почти физически. Багаж Хойст содержал почти пятидесятиграммовый алмаз памяти, загруженный душами и геномами всех из сети U.Скотта, не прошедших чистку. Каждое утро Франц просыпался с бешено стучащим сердцем, задыхаясь от понимания, что сам ходит по краю кипящего кратера. Знание, что смерть от рук Хойст может наступить в любой момент и он проснется со своей любимой и еще с неисчислимыми миллиардами в симуляционных пространствах будущего бога, не утешало. Создание будущего бога означало уничтожение Врага, но…
Любовь заменила религию. Франц и Эрика стали двумя сторонами одной монеты, которую они подбрасывали среди смертных несколько лет. И он потерял уверенность в том, во что прежде верил. Идея будущего бога отняла у него право на ошибку и сделала пресмыкающимся. Это служило предзнаменованием: когда РеМастированные наконец уничтожат Эсхатона и начнут исполнение своей монументальной задачи переосуществления, созданное ими в собственном образе божество вряд ли будет милосердным и великодушным. Возможно, лучше умереть необратимой смертью, чем встретить свою частицу в коллективном сознании в завершающей точке в конце времён. Но чем больше он обдумывал это, тем больше находил, что не готов предстать перед неприятным выбором: отгрызть лапу собственной совести и спастись или позволить черной вдове наказать его самым отвратительным способом.
