– Не советую. Игла сейчас нацелена… хм-м, чуть ниже твоего пояса. Сначала это больно. Очень больно. А потом кусок плоти мертвеет. И отпадает. Мне кажется, в твоём случае – это довольно ценный кусок.
– Ты, молокосос! Кого думаешь напугать дешёвыми понтами?!
– Спокойно, Кривой, – усмехается Светозар. – Не видишь, он – ловкач. Я бы на твоём месте убрал нож.
Верзила вполголоса матерится. И отступает. Пятится вбок.
– Сядь, – небрежно машет рукой комендант. – А ты, – добавляет он, глядя на меня, – пожалуйста, вытащи руки из карманов. Поговорим, как разумные люди…
– Поговорим.
– Зачем тебе девочка?
Не делая резких движений, я вытаскиваю из внутреннего кармана куртки прозрачный файл. Вытряхиваю его содержимое на стол.
Светозар берёт документ левой биомеханической рукой. Стальные пальцы едва слышно жужжат моторчиками.
– Удостоверение ребёнка?
– Пока – без фотографии и отпечатков пальцев.
– И ты сможешь внести всё в базу данных?
– Были бы деньги. А денег у меня хватит.
– Она же тебе никто. Ради чего такая забота?
– А ради чего ты занимаешь этот кабинет?
Светозар откинулся на спинку кресла, внимательно изучая меня холодным, пристальным взглядом. И я тоже смотрю на него – будто разговор продолжается без слов.
Не так уж много мне известно о коменданте Нагулинского лагеря беженцев.
По одной версии – руку он потерял ещё в первые дни Сумерек. По другой – всё случилось десять лет назад. Когда Светозар сражался в Москве против упырей.
– Хорошо, – вздыхает он. – Я тебя понял. Но и ты должен уяснить – здесь, в лагере, мы строго соблюдаем закон…
– Я и не сомневался.
– Правда, мы не можем контролировать каждого – для этого у нас нет ни физических, ни материальных ресурсов… Кто угодно сумеет отсюда сбежать – даже ребёнок.
Я прищурился:
– Угу, трудная у вас работа.
– Как, говоришь, её кличут – Белка?
– Да.
– Кривой, распорядись.
Верзила встал и вышел из комнаты. А Светозар взял пачку долларов и спрятал в стол:
– За деньги спасибо – думаю, через пару недель кончим ремонт.
– Не за что.
– А ты хоть с девочкой-то говорил?
– Ещё нет, – честно ответил я.
– Оставаться или уходить – только её решение. Никто её не заставит.
– Само собой.
Меня проводили в соседнюю комнату. Тут, в продавленном кресле, я ждал ещё минут двадцать. Успел выпить полбутылки минералки и съесть банан из треснутой вазы.
Наконец в коридоре послышалась ругань.
Пронзительный детский голос крыл многоэтажным матом. Басовитые голоса взрослых бормотали что-то успокаивающее.
Скрипнула дверь.
Охранник втолкнул в комнату упирающуюся Белку. Скривился, щупая свежие царапины на руках, и объяснил:
– Еле отловили!
Дверь захлопнулась.
Девочка застыла в боевой позиции – как зверёк, готовый яростно, до последнего вздоха, обороняться – кулачками, зубами и острыми ногтями. Ну, ещё и ногами, обутыми в рваные ботинки на толстой подошве.
Она была в том самом прикиде, что и четыре дня назад, когда вместе с компанией пыталась развести меня на бабки.
– Привет! – усмехнулся я, не вставая с кресла.
Белка меня узнала. Презрительно наморщила нос:
– Что, жаловаться пришёл?
– Зачем? Ты ведь и так поняла свою неправоту?
Она фыркнула.
– Будем считать – ответ утвердительный.
– Слушай, алкаш, чего тебе надо?
Вместо ответа я бросил на журнальный столик удостоверение ребёнка.
– Что за фигня?
– Читай.
Белка нехотя взяла документ. Ознакомилась, повертела в руках. Подняла на меня недоумевающие глаза:
– А я-то при чём?
– Это твоё удостоверение. Осталось вклеить фотку, добавить отпечатки пальцев, внести в официальный реестр…
Она молчала.
Положила удостоверение назад на стол. Присела на потёртый диван:
– А с чего ты решил, что я с тобой поеду?
– Как хочешь. Можешь остаться – Светозар тебя не выдаст.
Она тряхнула волосами:
– Ты не похож на извращенца…
– Ну, спасибо за комплимент, – вздохнул я.
Встал и подошёл к окну. Выглянул через щель в занавесках. Над крышами бараков, в вечернем небе, уже зажглись первые звёздочки.
– Зачем я тебе нужна?
– Дома некому стирать и готовить. Опять же мыть полы, чистить ботинки…
– Да пошёл ты!
Я засмеялся. И не оборачиваясь, добавил:
– На самом деле у меня пока нет дома.
– Живёшь под мостом? – фыркнула она.
– Ага, типа того. Родных – тоже нет. Как и у тебя. – Я всё ещё смотрел в окно, словно боялся увидеть её лицо. – И мне… мне нужна младшая сестра.
Она не ответила.
Небо над бараками тускнело, наливалось темно-синим, а звёзды горели всё ярче.
Я обернулся.
Белка сидела, подперев голову кулачками. И смотрела куда-то перед собой. Почувствовала мой взгляд и тихо сказала:
– А я… всегда хотела, чтоб у меня был брат.
С улицы донёсся разноголосый людской гул. Я глянул время на мобильнике. Понятно, сейчас в лагере ужин.
– Тебе пора в столовую.
– А ты? – тревожно вскинула она ресницы.
– А я пока отчалю. У меня в Иваново есть дела. Быстро всё порешаю и завтра вернусь. У тебя будет время обдумать.
– ЗАВТРА? – повторила она, бледнея.
– Ну да, – пожал я плечами. – Так что кушай, отдыхай… И постарайся до моего приезда никого не убивать. – Я улыбнулся. – Даёшь слово быть воспитанной девочкой?
Она вскочила и преградила мне путь к выходу. Я заметил, что у неё на щеках блестят слёзы.
– Ты чего, глупая?
– Ну уж нет! Отец тоже говорил – «до завтра». И я три года его ждала – пока не пришла похоронка… НИКАКОГО ЗАВТРА!
Мириады звёзд сияли над нами. Ровно гудел мотор мотоцикла. Светодиодная фара озаряла серое полотно дороги.
– А куда едем после Иваново? – сквозь набегающий ветер, на ухо прокричала мне Белка.
Я задумался на мгновение. Вдруг вспомнил свой последний день в родном городе – четырнадцать лет назад. Обернулся и весело крикнул:
