А нам…
Нам придётся ломать голову, где дожидается группа Насти.
Мы стоим под деревом и таращимся на одинаковые серые коробки домов. Без стёкол, кустарник подступает вплотную к стенам. Обычная картина во всей полосе отчуждения…
Я вяло сплёвываю.
Вероятно, нас должны были встречать у дороги. А мы вышли совсем с другой стороны, прямиком из леса…
Неужто ещё надо бродить по этому кирпично-каменному лабиринту? Терпение лопается, я сажусь на траву и просто кричу:
– Настя-а-а! Ты где?!
Проходит минута, другая…
Я зеваю и поднимаюсь, с трудом перебарывая соблазн пальнуть в воздух.
Хрустит ветка.
А следом из-за угла дома появляется физиономия Ромки.
У каждого человека есть предел выносливости.
Я видел беженцев, которые шли пешком третий день, – они падали лицом в грязь, засыпая на ходу. Встречал хрупких женщин, которые ухитрялись оставаться бодрыми несколько суток – без еды и почти без сна. И видел здоровых мужиков, устраивавших истерики, один раз оставшись без обеда…
Сейчас я – как те беженцы. Готов упасть даже на сырую землю!
Сумасшедшая карусель последних дней тому виной? Или несколько часов, проведенных в полынье?
Не имеет значения…
Для меня сейчас вообще мало что имело значение.
Как автомат, я отвечал на вопросы Насти. Автоматически отметил, что Ромка и Миха – вся её группа.
Вяло подумал:
«Где же остальные?»
И приказал быть начеку, а меня, если ничего не произойдёт, разбудить через шесть часов.
Помню, как Настя заставила меня и Белку переодеться в сухое. Помню, как чем-то мне смазывали обожжённую спину. А Ромка с помощью нехитрого инструмента ухитрился снять остатки кандалов с запястья Белки.
Больше не помню ничего…
Глава 11
«Холодно…», – подумал я.
Открыл веки и удивлённо огляделся. Где это я?
Потом сообразил.
Отсветы дальнего зарева кое-как освещали комнату.
Рядом посапывали Ромка и Миха. В углу, на куче тряпья, нервно ворочалась Белка.
Я попробовал её куртку, развешенную на стуле, – вроде уже сухая. Выставил регулятор на минимум и аккуратно укрыл сестрёнку.
Моя одёжка, кстати, тоже высохла. Я накинул её на плечи и замер, вслушиваясь.
Кругом спокойно. Только шелестит на ветру листва…
Я взял автомат, подошёл к двери того, что раньше было квартирой. Приоткрыл её и выглянул на лестницу.
Темно, как в шахте, и пусто…
Интересно, а где Настя?
Она ведь должна караулить наш безмятежный сон, но что-то нигде на горизонте не видать «учительницы»…
Бесшумно ступая, я сошёл по лестнице.
Аккуратно выглянул из подъезда и услышал за спиной иронический голос:
– Неужто ещё не нагулялся?
Я вздрогнул, озираясь, и лишь тогда уловил очертания фигуры. Прошептал сердито:
– Только подкрадываться не надо! А если б я выстрелил?!
Она ответила негромким смехом – будто колокольчик зазвенел в темноте:
– А вот не надо себе льстить, господин учитель ОБЖ! Никто и не думал к вам красться… Сам прошёл, как медведь, – чуть мне ногу не отдавил!
Очень может быть.
Прошёл и не заметил… Я ведь не в лучшей форме.
Голова до сих пор чумная – то ли от хронического недосыпа, то ли от «купания» в полынье.
– Не проверяла, что там такое? – кивнул в сторону зарева на небе.
– В Зоне – очередной энергетический выброс.
– А подробнее?
Судя по голосу, она улыбнулась:
– Думаешь, я тоже трикстер?
Выброс.
Ну да – недаром плазмоны разлетались…
Это, конечно, хреново. Ни один нормальный ловкач ближайшими днями не сунется за периметр. С другой стороны, кто сказал, что я нормальный?
– Глеб, нам надо поговорить…
– Потом. Сперва схожу, одним глазком гляну, что к чему.
– Сейчас? – удивилась она. – Может, дождёмся утра?
Я хмыкнул:
– Разве у нас вагон времени? А света вполне достаточно… Вон как пылает!
Сказал и двинулся к углу дома. Она осталась у подъезда, на посту.
– Глеб! – долетел её негромкий голос.
– Что? – недовольно буркнул я.
– Спасибо, что вернулся.
Ничего ей не ответил. Только подумал:
«Может, я ещё об этом пожалею…»
Два человека – Валентин и дед Илья – уже сгинули лишь из-за того, что кому-то захотелось меня использовать…
Внизу – люди, а вверху – кукловоды. Гроссмейстеры, у которых шахматная доска – целая Россия.
Я, идиот, надеялся их переиграть. Но с каждым днём всё больше чувствую себя пешкой, от которой мало что зависит. А люди умирают – те, которым я пытаюсь помочь. И те, что пытаются помочь мне…
Настя так переживала, когда узнала подробности моего похода на Ярмарку. Так, что я почти поверил: она это делает искренне. Мелькнула даже мысль: вдруг и её используют втёмную? Вдруг вовсе не она навела «эвакуаторов» на квартиру Кузнецовых?
Сейчас, на свежую голову, я опять об этом подумал.
Подумал и вспомнил историю Альпиниста, лучшего друга упырей. Плохо кончилась та дружба.
Нет, глупо себя обманывать. Глупо игнорировать очевидное.
А верх идиотизма – млеть, вслушиваясь в её сочувственный голосок…
Я обогнул дом. Отсюда уже был виден лес – его тёмная масса маячила за ближайшими зданиями. Я подошёл ближе. Постоял, прислонившись к холодной кирпичной стене, всматриваясь туда, где причудливые тени оживали при каждой далёкой вспышке.
Осторожно шагнул вперёд, через плотную кайму кустарника на опушке.
Лес – относительно чистый и почти без сюрпризов. Паутину видать уже за сотню метров. Жгучий тростник встречается лишь отдельными побегами – для него тут слишком сухо. Несколько мелких дробилок я определил по колебанию воздуха. А одну, низкого залегания, – по вмятой траве.
Я помнил, что до Зоны километров пять.
Но лес кончился раньше – уже на полпути. Далее тянулось ровное, голое место – до самого города.
Я лежал на траве, всматриваясь в силуэты домов за рядами колючки. Силуэты ярче проступали при каждой небесной вспышке.
