Теперь Валентин валялся как куча мусора и стонал. Витя пнул его в бок и тяжело задумался. Этот фортель старого алкоголика был вдвойне неуместен – и потому, что нужно было чинить трактор как можно быстрее, и потому, что до пропажи Ирки видно было, что алкаш до жидкого стула ее боится. А раз посмел так надраться, то явно уверен – не вернется Ирка уже, не накажет. То, что обманом исхитил из его – Витькиных – запасов выпивку, опять же говорило, что на Веру особо рассчитывать не стоит. Нет у нее хватки и понимания людей. И самое противное – не боится алкаш ни ее, ни его, Виктора, ни капли. Руки зачесались измудохать подлеца наглого, как бог черепаху, но тут похмельный выдал первое рассудительное за последнее время:
– Во-о-оды-ы-ы!
Больше всего Вите хотелось дать ему в ухо, но, рассудив, что такое чмо и бить позорно, хозяин взбунтовавшегося раба зачерпнул грязной кружкой воды из стоявшего неподалеку ведра и протянул ее пытающемуся встать наглецу. Валентин мутно вытаращился на поднесенное к морде лакомство, понял, что встать на ноги не получится и, более менее устойчиво шатаясь на четвереньках, прохрипел:
– Не, ставь на табурет! Так не удержу, расплескается, итить ее…
И непроизвольно облизнулся языком, покрытым страшнейшим слоем налета.
Заинтересовавшийся этим Витя (а ему пару раз доводилось испытывать похмелье, так что кроме злорадства где-то глубоко в душе зашевелилось и сочувствие, ну не то чтобы сочувствие, скорее мужская солидарность) поставил кружку на табурет в шаге от страдальца. Этот шаг Валентин шел как верблюд в песчаную бурю, целеустремленно, но медленно. С трудом опустился перед табуретом на колени, приобретя шаткое равновесие, одной рукой оперся о табуретку, и только Витя подумал, что сейчас алкаш зажмет кружку в зубах, поскольку никак такой трясущейся лапой воду в кружке не расплескать не выйдет, как Валентин выкинул фортель. Он плотно прижал к носу большой палец, осторожно, как ювелир, потянулся к кружке и, продолжая фиксировать руку прижатым к носу пальцем, цепко схватил кружку и в момент выхлебал воду.
Витя изумился. Нет, он видал давным-давно какой-то телеспектакль, где блистательный Лебедев
[77]
так же виртуозно изображал похмелье, но там не было такой гениальной простоты. В одной руке персонаж стиснул разом стакан с «водкой» и конец перекинутого через шею полотенца, а другой рукой, подтягивая свободный конец полотенца, он успешно донес трясущуюся руку со стаканом к жаждущему рту. Но вот так – пальцем к носу…
Валентин чуточку ожил.
– Пхмлиться б, Витя! – выдал он второе членораздельное за утро.
– Ты как смел надраться, скотина! – поручицким голосом неожиданно для себя рявкнул Виктор.
– Иру ншу пмянул, – ответил алкаш и, неожиданно для карающего судьи, расплакался пьяными слезами.
– Тьфу ты, зараза, – с чувством выговорил растерявшийся Виктор и выскочил за дверь.
Проснувшись в кабине тягача, Ирина не сразу поняла, где она. Старательно потянулась – с детства мама научила, что обязательно надо сделать потягушки, как киса. Тогда день будет хорошим. Сторожко оглядела из кабины окрестности. Все так же безлюдно. Выпрыгнула из кабины, осмотрелась. Ничего настораживающего. Утро было приятное, с той ласковой прохладой, которая обещает жаркий день.
С примусом Ирка устроилась на крыше тягача. Утренний обыск дал еще не замеченную вчера коробку с кухонными причиндалами и початую, литра на три, бутыль с питьевой водой. Вода припахивала полиэтиленом, потому Ирка пустила ее на суп, щедро заварив диковинные по нынешним временам порции лапши. Немного сложновато было забираться с кипящей кастрюлей в безопасную кабину, но Ирка справилась. И пока над ее головой примус старательно грел найденный в недрах кабины домовитого дальнобойщика чайник, Ирина с гастрономическим восторгом наслаждалась такой простецкой раньше и такой изысканной после житья в деревне лапшой.
Неожиданно для себя с легкостью навернула всю кастрюльку, немного удивилась. Потом махнула рукой – на двоих же! Опять осмотрелась вокруг, убедилась, что все тихо, и притащила чайник. Наслаждение было полным. Стоило подумать, что делать дальше.
Ноги отдохнули. Значит, можно пройти по шоссе. Поискать транспорт взамен утопшего в болотине мотоцикла. Потом двинуться в сторону Питера – и домой. Или не домой. Неважно. Патронов, правда, мало совсем. И жратвы небогато, а в примусе бензина после завтрака осталось совсем немного. Тут Ирина подумала, что, скорее всего, неизвестный шофер питался как белый человек – в придорожных кафе, а полузаправленный примус и простецкие бомж-пакеты были у него вроде как неприкосновенным запасом. Ну да черт с ним, с примусом. Можно и на костерке готовить. Теперь стоило немного посидеть, усвоить слопанное с аппетитом, чтоб не идти с набитым желудком, и обдумать дальнейшие действия.
Что-то отвлекало. Ирина недоуменно покосилась в перекошенное боковое зеркало, где заметила странное шевеление. Пригляделась, одновременно хватаясь рукой за стоящий в сторонке автомат и перевернув попутно кружку с заваркой. По середине дороги что-то двигалось. Странных очертаний, но быстро увеличиваясь в размере. Ирка оторопело проводила глазами величаво прокатившийся мимо тяжелый гробообразный бронетранспортер на каком-то диком количестве колес, с башенкой, над которой на гибкой антенне задорно трепыхался красно-желтый флажок.
Глянула снова в зеркало – сзади напористо подкатывала показавшаяся очень большой колонна машин. Не раздумывая, Ирина выпрыгнула из кабины и, суматошно размахивая над головой руками, выскочила перед колонной.
Шедший первым здоровенный пятнистый грузовик как-то удивленно тормознул. Ириха было прекратила махать руками, но, опустив их, вдруг испугалась, что ее примут за мертвячку, и опять замахала. Минуту люди в зарешеченной поверх стекол кабине то ли разглядывали девчонку в мешковатом зеленом наряде с автоматом на плече, то ли переговаривались по рации с начальством, то ли решали, что делать дальше, то ли все сразу и еще что-то.
Потом дверка пассажира распахнулась, и на асфальт спрыгнул крепкий парень в сером тигровом камуфляже, вроде такой у милиции был. Зыркнув по сторонам и не обнаружив ничего угрожающего, двинул навстречу.
– Ты что, макарену пляшешь? – улыбаясь спросил, подойдя поближе.
– Не. Это я так. От радости, – пояснила Ирина.
– Это правильно. Кто такая, откуда посреди леса?
– Ира. Из деревни. Живая.
– Что живая, это вижу. – Он поднес к лицу кулак с зажатой в нем рацией и коротко сказал: – Выжившая. Звать Ира. Ага, понял. Есть, выполняю. – Посмотрел на нее и спросил: – А дальше что? Что нужно? Куда собираешься?
– С вами хотела бы. Вы куда?
– На кудыкину гору, в славный город Ржев.
– А самолет тут летал ваш?
