Виновник же напряженности махнул рукой на бабьи сложности. Он чувствовал себя отлично, даже эта в общем небогатая деревушка дала много всякого разного, даже в плане жратвы, что тут же сказалось на рационе. Попутно пришлось отбуцкать одну из рабынь – пыталась скрысить пачку печенья и банку сельди в масле. Остальные рабы намек поняли, и теперь те, кто работал на огородах, получали паек меньше и хуже, чем выездные. Выездные старались изо всех сил оправдать высокое доверие, а огородные уже начали подсиживать выездных, чтоб поменяться местами. Витя поощрял таковое. Лучше пусть они друг с другом собачатся, чем объединятся против него.
Сейчас у него было куда как важное занятие – вместе с протрезвевшим надолго Валентином они взялись за ремонт сразу трех важных вещей – УАЗа, трактора и газогенератора, который тоже притащили в родовое село, как с насмешкой, но при том и уважительно окрестила деревушку со свинарником Верка.
Обыск в занятой опустевшей деревне мог растянуться еще на три-четыре дня, потом можно было бы либо чистить другие Борки, либо продвинуться к трассе. Понятно, что на городишко Крестцы патронов бы точно не хватило, но тут появилась другая идея – обшить трактор чем попрочнее, хотя бы и досками, – и можно не рискуя устроить экскурсию, спокойно проезжая сквозь толпу зомбаков. В конце концов, необязательно их всех отстреливать, тупые неотожранные для Вити теперь уже не виделись особой проблемой. Вот и не морочить себе голову возней с ними. А там можно было бы почистить не все подряд, а прицельно – только то, что необходимо. Даже немного голова кружилась от таких перспектив. Единственное, что портило настроение, – побольше бы людей надо. Даже, может, и не побольше, а вот качеством других. Тот же Валентин был мастером. Безусловно. Только вот десятилетия запоев угробили многое из того, чем мастер обладал раньше. И, кроме него, в технике больше никто не разбирался. Для утех кроме Ирки и Верки годилась «под стакашек» еще пара-тройка бабенок, но это не вполне то, что надо. Да и рожай они хоть все время, будет в итоге моментик, когда стариков окажется много, а вот детишек – мало. И придется корячиться тем, кто молодой. Опять же как-то ночью Витьку торкнула такая мысль: а как он будет относиться к своим детям? Вот в Америке было просто – родившийся от рабыни и плантатора чайлд автоматически продолжал быть рабом. А как тут быть? В общем, было о чем поломать себе голову. Но работа помогала отогнать разные сомнения, и работы было полно.
Ирка вечерком заглянула к Мелании. Со стороны казалось, что это уже сложилась такая традиция. На деле получалось куда проще. У бабки остались незамеченными прошлыми хозяевами жизни кое-какие припасы, и теперь в каждый визит Ириха лакомилась соленым огурчиком, а Мелания получала взамен что-нибудь вкусненькое. Такой вот черный рынок получался. Попутно обменивались новостями, и острый взгляд старухи давал много полезной информации Ирине. К слову, сработавшись на выездах с парой бабенок, Ириха сквозь пальцы смотрела на то, что те иногда позволяли себе что-нибудь в рот сунуть помимо сдачи в общий котел. На особую благодарность она не рассчитывала, но на всякий случай считала нужным прикормить «своих».
Похрустывая прошлогодним огурцом, Ирка прикидывала, стоит ли сказать старухе про самолет? Больно уж бабка хорошо относилась к Витьке, ухаживала за ним, как за родственником, когда он валялся с пулей в ляжке. Возьмет да заложит. И запросто. За пару кило сахара и шоколадку, например. Крестьянскую практичность Ириха сама отлично понимала.
Тут Ирина встрепенулась – а что значит заложит? Сама-то она что хочет дальше делать? Ну самолет. Ну пролетел. Ну есть, значит, еще живые люди. Ну разумеется, и они с Витюхой выжили, и креативщики с рабами тоже. Немудрено, что и другие отбились и уцелели. И что с того?
Что-то особо цепляло. Именно тем, что самолет. Не машина, не трактор, не мотоцикл. Самолет. После того как осторожные расспросы показали, что роды принимать тут в деревне не умеет никто, Ирина призадумалась. Чертова лахудра как раз угробила тетку, немного умевшую повитушничать. Правда, при опоросах свинок, не женщин, но все-таки. Ирину этот момент сильно напрягал. Она к рассказам о том, что де вот раньше крестьянки рожали прямо в поле во время обеденного перерыва, относилась с недоверием. Ну да, родить, положим, она сможет, а дальше что? Крестьянкам-то дивья было – родят пятнадцать, семеро помрет во младенчестве, и ладно. Ирка к своему нерожденному дитю относилась куда трепетнее. Прекрасно понимала, что свои дети в такой ситуации – большая подмога и единственная надежда на нормальную стариковскую жизнь. Пенсии и собесы кончились, а как к старикам относятся чужие люди, Ириха видывала не раз.
Нешибкий разговор совсем потух. Ирка дожевала огурец, вытерла платочком губы. (Да, именно, платочком. С недавних пор Ирка взялась за свои манеры, когда ужаснулась тому, что стала слишком уж дичать. Между прочим, Меланья отнеслась к этим потугам без насмешки, с пониманием).
– Что-то тебя, девонька, гнетет? Вижу, извелась вся, – неожиданно спросила старуха.
Ирка подумала, потом решилась и твердо ответила:
– Посоветоваться надо!
Не моргнув глазом Меланья сходила за парой термосов, где у нее всегда был кипяток и заваренный чай. Печку топить ради каждого чаепития было накладно, а бабка была заядлой чаевницей и сильно страдала оттого, что чай кончился и с заедками тоже стало проблемно. Вот и выкручивалась. Собственноручно старуха заготавливала самые разнообразные чайные сборы. Конечно, это было не то, что исчезнувший чай, но все-таки. Сама собирала, сама ферментировала и сама сушила. И сейчас на печке на нескольких противнях сушились разные травки-листочки. Судя по запаху из открытого термоса, тут был заварен чай из листочков мяты, успокаивающий.
Помолчали, прихлебывая соломенно-желтый настой.
– Я самолет видела, – наконец выговорила Ирка.
Бабка отставила чашку, внимательно пригляделась.
– Маленький такой, спортивный. Над шоссе московским крутился, – добавила Ириха.
Бабка очень удивилась, прикрыла впалый рот узкой сухой ладошкой.
– Синий с белым, – закончила сенсационный отчет самолетонаблюдательница.
– А Витя? – осведомилась бабка, явно потрясенная услышанным.
– Витя не видел, не слышал и мне рассказать не дал. Велел заткнуться.
– Что так?
– Не знаю. Это как раз было, когда он мутанта здоровенного из пулемета пришиб.
Помолчали. Потом бабка со словами, мол, такое не с пустым ртом обдумать надо, неожиданно щедро выставила на стол скаредно сберегаемые конфетки и печенюшки – из тех, что приносила ей Ирка.
– А куда улетел? – спросила бабка.
– Вроде на Питер. Что скажете-то, Мелания Пахомовна?
– Чего говорить, ты и так уже про себя все решила, видно же.
Такое утверждение Ириху смутило. Старуха выдала желаемое за действительное. Бабка приняла молчание за знак согласия и продолжила:
– Самолеты сами не летают, да и не первое это дело – самолетами летать. Значит, народу где-то много осталось, могут себе позволить и на самолетах летать. Над московской летали, значит, шоссе им нужно, смотрели, что как. А ты вон, как узнала, что повитухи ни одной нету, сколь времени кислая ходишь. Небось подумываешь смотаться?
