— Сектор обстрела чистили. Не иначе. Да и экраны эти материал хороший.
— Для чего, интересно?
— Да для чего угодно! Я бы на даче у себя легко нашел применение.
— Разговорчики отставить! И держитесь левее — не забывайте про тяжелый пулемет за спиной!
Вроде как наш строй называется «косой уступ», если не путаю. Во всяком случае, идем цепочкой, но не гуськом и не шеренгой — так получается, что у каждого сектор обстрела чистый. И я могу снимать не спины товарищей, а все тот же БТР.
— Ты комментируй, — подсказывает идущий рядом опер.
— А что комментировать? И так ясно.
— Это тебе сейчас ясно, а когда будут смотреть посторонние, да через месяц — ни черта не поймут.
— И что мне комментировать?
— Да все подряд! Время действия, место, состав группы, цель визита. Сам БТР: вид камуфляжа, бортовой номер, повреждения и так далее, включая, куда он смотрит рылом и куда повернулся задом.
— Ну, кому это все нужно?
— Если уж делаешь что — так делай хорошо. Все равно ж ты не стрелок сейчас!
Приходится бормотать все то, что опер предложил. Потихоньку втягиваюсь. Вообще-то я понимаю, что он прав. Так делают при всякой видеозаписи с места событий грамотные люди. А то потом смотришь — камера дрыгается, а снимающий верещит что-то среднее между «твоюжежмать!» и «божежмой!».
Чем ближе подходим, тем больше становится бронемашина. Наконец ее гробообразный бок занимает все поле видоискателя. Соответственно сообщаю видеокамере, что с левого бока БТР нет видимых повреждений, покрашен равномерно зеленой краской, номеров и условных обозначений не имеет.
Скашиваю взгляд на Диму — как он отреагирует на подначку? Но физиономия совершенно невозмутима. Вспоминаю, как он себя вел при осмотре места происшествия несколько часов назад, и понимаю, что зря тратил порох, потому как он сам ровно точно так же описывал бы машину. Также отмечаю, что бортовой люк закрыт, открыт только сверху — то ли мехвода, то ли командира.
Окликает Николаич. Просит аккуратно обойти агрегат кругом. Остальные собрались в шеренгу с кормы машины. Оружие давно приготовлено к бою, и стрелки — как взведенные пружины.
Уже втянулся, потому без внутреннего сопротивления отмечаю, что и носовая часть и правый борт также покрашены не в розовый или бирюзовый цвета, а как раз наоборот, все в тот же зеленый; что повреждений видимых не обнаруживаю; корма выглядит соответственно левому и правому бортам. Десантный люк и с правой стороны закрыт. Ствол башенного КПВТ задран почти вертикально. Внешне выглядит совершенно нормально.
По той же окружности, соблюдая более-менее безопасное расстояние, возвращаюсь к мужикам. Судя по всему, пока я ходил — тут уже распределили роли. Поэтому снимаю, комментируя, что две пары стрелков взяли на прицел десантные люки по бокам машины. Ну это-то и я понимаю — снаружи, скорее всего, у боевой машины их не откроешь без специального ключа, да и у «восьмидесятки» боковые люки наполовину откидываются так, чтобы прикрыть десантников от огня спереди этаким щитом, а вторая половина падает вниз и служит порогом-подножкой.
Трое лезут на крышу бронетранспортера. Николаич стучит по броне прикладом и громко орет:
— Эй! Есть кто живой внутри? Отзовись!
Продолжаю комментировать каждое телодвижение и поясняю камере, что старший группы стуком приклада по броне и голосом пытается войти в контакт с находящимися внутри БТР людьми. Ну типа вдруг мужики собрались на пикничок и сейчас там квасят, а мы мешаем…
После этого Серега ложится на броню и прикладывает к стылому железу ухо. Пожимает плечами, насколько это возможно в такой ситуации. Опять слушает. Встает.
Вся троица аккуратно держит на прицеле люки — и открытый, и закрытый впереди, и десантные верхние. Николаич что-то говорит Семен Семенычу. Тот забирает с брони лопату. Что делают там с лопатой, не вижу.
— Люки закрыты. Они сейчас предохраняются от того, что кто-нибудь изнутри вдруг распахнет на полный мах, — поясняет стоящий рядом Вовка.
Трое наверху продвигаются к башенке. Стопорятся.
— Ага, сейчас надо в люк смотреть, а черт его знает, что оттуда выскочить может, — поясняет Вовка.
— Володь, подгони-ка сюда ментовский УАЗ! — кричит сверху Николаич.
Мой сосед шустро припускает в сторону дороги. Пока он подъезжает, «старшой» еще несколько раз кричит свою текстовку, а Серега слушает, прижимаясь ухом к железу. Практически одновременно с подъехавшим УАЗом Серега уверенно говорит:
— Внутри есть шевеление! Шуршит кто-то.
Вовка подпирает задом УАЗа левый бортовой десантный люк. Теперь его не распахнешь.
Вылезает из машины. Под присмотром Николаича группа перестраивается.
— Володь, загляни в лобовое — посвети фонариком! Если кто в люк прыгнет — скатывайся на землю, и под прикрытие носа. Остальным внимание!
Подбираюсь поближе. Наш универсальный водитель вскарабкивается на БТР спереди и, подсвечивая себе фонариком, заглядывает через ветровые стекла в салон, благо бронезаслонки подняты в походное положение.
— Фонарик слабый. Не видно!
— Что, и водительское место не видно?
— Водительское пустое. На стекле есть брызги чего-то похожего на засохшую кровь.
Стоящий слева от Николаича Саша вынимает из кармана свой фонарик, но Николаич мотает головой. Тогда Саша вытягивает откуда-то с правого борта двуручную пилу, вешает на ручку фонарик и аккуратно начинает опускать в открытый люк эту конструкцию.
— Сека!! — орет Вовка, скатываясь с брони. — Идет!!!
Саша одновременно дергает пилу из люка, и пока она, взблескивая фонариком и певуче звеня, брякается на крышу, перехватывает со спины короткую помповушку из старых магазинных запасов.
Практически в это же время в люк высовывается что-то похожее на большую грушу, и получает со всех сторон и из всех стволов, аж ошметья летят.
Груша моментально скрывается в люке. Но я уверен, что по ней попали все, кто стрелял. А еще мне показалось, что это была странная, карикатурная, но определенно человеческая голова. Помнится, так французские ехидные карикатуристы изображали своего короля Луи Филиппа. Вроде как и не король, но всем ясно, что такое.
Саша тем временем подбирает пилу. Фонарик опять в люке.
— Ну что там у вас? — кричит из-под БТР Вовка.
— Неясно. Обстреляли — были попадания. Но смотреть все равно надо. Володя, глянь еще раз, аккуратно.
Вовка осторожно лезет к лобовым стеклам. Прикладывается.
— А завоняло ацетоном, — замечает он со своего наблюдательного пункта.
— Это-то и сами чуем. Ты что там видишь?
— Лежит какая-то туша на командирском кресле. Большая!
