Склонив голову, граф слушал Геркулеса, который что-то говорил ему, бурно размахивая руками. Вайолет подумала о колибри, вьющемся вокруг огромного дерева. Он жалуется на нее или хвалит? По виду Геркулеса было трудно определить.
Вайолет сразу поняла, когда граф заметил ее присутствие. Он не повернулся, не сводил глаз с Геркулеса, но в его теле появилось какое-то еле заметное напряжение.
Наконец Геркулес ушел, что-то бормоча по-гречески, но вид у него был довольный. Может быть, он благодарил капитана за свою новую помощницу? Вайолет оставалось только надеяться, что Геркулес ее не видел, да и вряд ли он отправился бы на поиски, не найдя ее на кухне.
Флинт повернулся и несколько секунд глядел на Вайолет. Он молчал, просто смотрел на нее. От ветра прядь волос выбилась из прически и пристала к губам. Этот ветер вечно трепал ее волосы.
Если Вайолет и испытывала угрызения совести по поводу своего морального падения, то совершенно позабыла о них при виде Флинта.
Она смотрела на него и думала, как ему спалось. Ветер ерошил его волосы. Все в нем было так основательно: распахнутая на груди рубашка, закатанные рукава, открывающие крепкие руки, сильные длинные ноги в блестящих башмаках. Вайолет молча молила его подойти к ней и одновременно боялась этого. Никогда в жизни она не испытывала такого восторга и ужаса.
Флинт решительно направился к ней и остановился, глядя на палубу.
Вайолет отвела волосы в сторону, чтобы лучше видеть.
Не говоря ни слова, он подхватил ее под локоть и повел по палубе. Флинт был совершенно уверен, что Вайолет спокойно последует за ним, куда бы он ни шел. Он завел ее за угол, где были сложены шлюпки и баркасы и где их не было видно ни с палубы, ни с мачт.
Вид у него был очень решительный.
Флинт стоял над ней, загораживая все вокруг: море, небо, солнце, палубу, — и Вайолет оставалось смотреть либо на заросший темными волосками треугольник загорелой кожи в вороте рубашки, либо на его лицо.
Она не сразу нашла в себе силы поднять глаза.
Синие глаза Флинта показались ей необычайно яркими. От его тела исходил жар. На мгновение ее охватило волнение, дыхание стало неровным.
У них за спиной хлопали паруса, раздавались пронзительные крики чаек, матросы на мачтах и на палубе переругивались друг с другом. Вайолет не знала, сколько времени они так стояли — скорее всего несколько секунд, но они показались ей вечностью.
Когда Флинт внезапно поднял руки, она вздрогнула. Она не сводила с него настороженного взгляда, сердце бешено билось, кровь пульсировала в висках. В ярком солнечном свете ей показалось, что его пальцы чуть дрожат.
Но когда его руки коснулись ее шеи, прикосновение было твердым и уверенным. На лице Флинта промелькнул и удивление и мольба. Словно он с нетерпением ожидал ее реакции или хотел проверить собственные чувства, каждый раз удивляясь заново. Вайолет услышала, как он с шумом выдохнул.
И только тут она поняла, что он затаил дыхание.
Она и сама боялась вздохнуть.
Его ладони медленно поползли вверх, нежное прикосновение походило на дуновение ветерка. Кровь Вайолет забурлила: это должно было случиться с той же неотвратимостью, с какой мудрец пением заставляет кобру появиться из корзинки. Прошлой ночью Флинт пробудил ее.
И сейчас его руки делали то же самое.
Если бы Вайолет попросили назвать это ощущение одним словом, она выбрала бы слово «голод».
Все ее тело было напряжено: тонкие волоски на затылке, кожа, успевшая покрыться мурашками, соски. Дыхание участилось. Веки внезапно отяжелели. Когда пальцы Флинта коснулись того места на шее, где бился пульс, он замер, словно наслаждаясь биением крови, а потом принялся перебирать ее волосы, отчего по телу Вайолет словно пробежал электрический ток, рассыпаясь искрами. Одним легким движением Флинт отпустил ее волосы и приник к губам.
Первый поцелуй был осторожным. Флинт лишь бережно касался Вайолет, словно мягко уговаривая ее раскрыть губы, пока она наконец не сдалась. Дыхание Флинта, твердые губы, теплое бархатное прикосновение опьяняли Вайолет. И когда его язык коснулся ее, по телу пробежала волна желания. Она ощутила всепоглощающую силу, равную боли.
Вайолет не смогла сдержать стон, когда Флинт внезапно прервал поцелуй.
Его пальцы по-прежнему гладили ее волосы. Он посмотрел в ее затуманенные глаза. Вайолет рассеянно отметила, что у Флинта дрожат руки, — наверное потому, что весь мир вдруг закружился у них перед глазами.
— Вайолет, — прошептал он, словно произнося незнакомое слово.
Она уловила в его голосе нотку сожаления и предостережение.
Потом он вздохнул и загадочно рассмеялся.
— О, Вайолет!
Он потянул ее за волосы и с силой прижался губами к ее губам. Его губы были горячими. Вайолет услышала свой бесстыдный стон. Чтобы устоять на ногах, она вцепилась в грубую ткань рубашки Флинта, горячую от жара его тела и влажную от пота и морских брызг. Новые ощущения опьяняли ее, она не стесняясь целовала Флинта, словно это было ее неизменное право, и делала это, как все Редмонды, — безрассудно. Их губы сливались, скользили, слегка соприкасались, порой они ударялись зубами. Казалось, им все было мало.
Флинт грязно выругался на незнакомом языке, подхватил Вайолет, прижав ее прямо к своему возбужденному телу, и это ощущение было так восхитительно. Он все ближе припадал к ней, целуя лицо, шею; его горячие сильные руки ласкали ей спину. Пальцы Вайолет запутались в его волосах — влажных, теплых и невероятно мягких, как у мальчишки. Пылающие губы Флинта были повсюду, он целовал ее шею, где бешено бился пульс, потому что сердце было готово выскочить из груди. Вайолет выгнула спину. Флинт опустил голову, целуя ложбинку между грудями, слизнул капельку пота с кожи, рукой стянул корсет вниз и лизнул сосок.
Вайолет охнула, крепче прижимая голову Флинта к груди. Он проворно повернулся и прижал ее к стене в углу. Все было как во сне: исступленное сплетение двух тел. Кажется, Вайолет поцеловала его в глаз, поцеловала висок, провела языком по ключице, ощутив привкус соли, пока он снова не нашел ее губы. Ей хотелось укусить его, но она сдержалась. Она тихо застонала от отчаяния, потому что желание сжигало ее, но Вайолет не знала, чего хотела, и все ее тело содрогалось от восторга и страха словно в лихорадке. Ноги ослабели, но Флинт крепко держал ее в объятиях, его твердая плоть так сильно прижималась к ней, что было больно, хотя Вайолет сама рвалась ему навстречу, желая в этот миг большего.
Флинт принялся задирать ей платье и уже успел расстегнуть две пуговицы на своих брюках.
— Я хочу тебя, — хрипло прошептал он.
— Я не… — собственный голос испугал Вайолет: дрожащий шелест.
Флинт снова страстно поцеловал ее, не давая договорить, но она не возражала, потому что все мысли улетучились у нее из головы. Его рука скользнула по ее бедру.
