— Я просто…
Опять не то. «Хочу» — единственно верное слово.
Но чего она хотела на самом деле?
Вайолет нашла в себе силы оттолкнуть графа, но ее пальцы по-прежнему цепко держали его рубашку, словно он был обломком судна, потерпевшего кораблекрушение, а она — единственной уцелевшей на борту. Все ее тело дрожало от тяжелого дыхания. Вайолет опустила глаза и в носках начищенных башмаков Флинта увидела собственное размытое отражение.
Он не сводил с нее взгляда. Потом высвободил рубашку и медленно опустил ее руки вниз. Ее ладони скользнули по мокрой от пота ткани, ряду грубых пуговиц, по крепкой, мускулистой талии.
Флинт прижал руки Вайолет к своей возбужденной плоти. Она откинула голову и попыталась высвободиться.
Он крепко держал ее. Чуть прищурившись, сжав зубы, внимательно смотрел ей в глаза. Его дыхание было тяжелым. Флинт был таким безжалостным сейчас, таким чужим, огромным, и Вайолет поняла, в какую опасную ситуацию попала. Ей словно плеснули холодной водой в лицо.
Она снова попыталась вырвать руки.
Он не отпускал.
— Посмотри на меня, — сурово приказал Флинт.
Вайолет подняла глаза. Ее лицо пылало. Она вся горела от поцелуя, от того, что хотел сделать Флинт, от его силы. Грудь Флинта вздымалась, его охватил гнев. Позади тихо, словно дразня их, качались волны.
Флинт подался вперед, коснувшись лба Вайолет. Его кожа была невероятно горячей. Внезапно она услышала в ушах его шепот, и вновь по спине побежали мурашки, а веки отяжелели. «Помогите», — тщетно, молила про себя Вайолет, ни к кому не обращаясь. Она слышала свое шумное дыхание.
Флинт заговорил, его голос был чуть хрипловатым, мягким, ласкающим. Но каждое слово звучало словно угроза.
— Я не позволю вам со мной играть, мисс Редмонд.
Вайолет резко откинула голову. Ее синие глаза встретили его сердитый взгляд. Она поняла: это предупреждение. Флинт не был ни игрушкой, ни слугой. Он не отличался терпением. Он ясно дал Вайолет понять, что правила этикета, служившие ей защитой всю жизнь и позволявшие своевольно вести себя без последствий, в том числе предаваться и этим невинным шалостям, с Флинтом были бесполезны.
Несмотря на свой высокий титул, он жил по собственным правилам, и правила Вайолет его не интересовали.
«Почему вы думаете, что я не смогу воспользоваться вами прямо сейчас?» — сказал он тогда.
Он как раз собирался это сделать. А она чуть было не позволила ему.
Жена ее брата Синтия как-то притворилась, что умеет метко стрелять, чтобы поразить поклонника. В результате она изуродовала копию статуи Давида мушкетным выстрелом, а его отлетевшее мраморное достоинство чуть не убило несчастного ухажера.
Теперь такой мушкет оказался в руках у Вайолет, только сейчас им стала ее необузданная, страстная натура. Теперь она знала, что ее желание столь же сильно, как ее дух, и не уступает графу Эрдмею, и если она не будет осторожна, кто-нибудь обязательно пострадает, если не от удара мраморной частью тела, то от чего-либо другого.
Вайолет не могла уступить, хотя и знала, что это может все разрушить. Ужасно жестоко знать, чего она была лишена. Ведь ей в жизни почти никогда ни в чем не отказывали.
За время своего недолгого путешествия она многое узнала.
Граф медленно отнял руки. Ладони Вайолет стали горячими от его прикосновения, как будто он прожег ее насквозь. Вид у него был столь же суровый и непреклонный, как и минуту назад.
Перед ней стоял все тот же человек, собиравшийся отправить ее брата на виселицу, чтобы осуществить свои мечты.
Вайолет отняла руки с напускной небрежностью. Но когда они скользнули по его напряженному телу, граф невольно вздохнул от удовольствия. И несмотря ни на что, тело Вайолет пронзила дрожь.
Ей хотелось посмотреть на свои руки, узнать, не стали ли они другими, ведь только что она касалась его напряженного мужского достоинства, пусть даже и через одежду, и теперь Вайолет была по-детски взволнованна и мечтала кому-нибудь об этом рассказать.
Но вместо этого она опустила руки и отвернулась, пытаясь найти успокоение от вида бесконечного, равнодушного синего моря. Она растерялась. Впервые в жизни она была совершенно одинока. Никто не мог ей помочь — ни Майлз, ни предатель Лайон. Ей оставалось полагаться только на себя, и Вайолет точно знала, что поставлено на карту.
Флинт взял ее лицо за подбородок и резко повернул к себе.
Вайолет встретила его пронзительный взгляд с ледяной надменностью, которой могли бы позавидовать ее высокомерные предки.
— Довольно. У этой игры есть правила, мисс Редмонд. Мои планы не изменились. Моя миссия осталась прежней. Вам не удастся меня разубедить. Или мы сделаем это, или нет. Решайте.
«Сделаем это…» Лицо Вайолет пылало.
«Его планы…»
Он планировал поймать ее брата и отдать в руки правосудия, послать на смерть, жениться на верной Фатиме, жить в Америке.
Внезапно к ней вернулась способность трезво мыслить. Вайолет пристально глядела на Флинта, потеряв от неожиданности дар речи. Она не могла произнести ни слова. Ее тело словно оцепенело.
Она чувствовала: ее гордость была оскорблена, — но не знала почему.
И у нее вырвались слова:
— Я решила, что вы можете убираться к черту, капитан Флинт.
На мгновение его лицо побелело. Можно было подумать, что она оскорбила его.
Потом его губы чуть дрогнули в печальной улыбке. Он насмешливо хмыкнул и медленно покачал головой.
Вайолет резко отвернулась.
Взгляд Флинта задержался на ней. После чего он коротко, холодно кивнул, развернулся и зашагал по палубе.
Вайолет смотрела ему вслед. И хотя под рукой, к сожалению, не было никаких подходящих предметов, чтобы запустить в него, ее отчего-то охватило ощущение утраты, и ей хотелось пойти за ним, словно он связал их невидимыми нитями.
Только тут Вайолет заметила, что дрожит.
Черт! Проклятые слезы! Она сердито смахнула их рукой. Глядя на удаляющегося Флинта, Вайолет знала наверняка: человек, оставшийся равнодушным, не стал бы так дрожать.
А капитан Флинт дрожал, прикасаясь к ней. Он спрятал, цветок жасмина в книгу ее брата. И Вайолет знала, что на его лице мелькнуло восхищение.
«Ах, капитан! Мой дорогой граф. Думаю, мне все же удастся поиграть с вами».
Вайолет поняла, что он боялся не меньше ее. Но, осознав, что она имеет власть над человеком, который казался неуязвимым, она не обрадовалась, а, напротив, испугалась.
Глава 18
Через три дня корабельный колокол известил о прибытии в спокойную синюю бухту, откуда они могли добраться до Бреста.
