Она скинула также свои промокшие чулки, и остальные последовали ее примеру. Все четверо, несмотря на огромные юбки, уселись прямо на пол, протянув свои красивые ножки к огню.
— Может, нам полакомиться жареными сухариками? — предложила Атенаис.
Они тут же отправили на кухню служанку, которая вернулась в сопровождении поваренка в белом колпаке. В одной руке он нес корзину с тестом, а в другой держал длинную вилку с двумя зубцами. Вместе со своей утварью он устроился у очага. Мадам д'Артини достала из поясной сумки маленький плюшевый коврик и колоду карт, которую она принялась быстро тасовать.
— Вы будете играть? — спросила она госпожу де Рур.
— С удовольствием.
— И вы, Атенаис?
— У меня не осталось ни единого су. Вчера у мадам де Креки я проигралась в пух и прах.
Анжелика тоже отказалась от игры. Она хотела поболтать с мадам де Монтеспан. Мадам д'Артини настаивала: чтобы составить партию, нужны четверо игроков. За неимением лучшего в игру приняли одного из слуг и поваренка.
— Я совсем не умею играть в карты, прекрасные госпожи, — застенчиво сказал мальчишка.
— Тогда давайте сыграем в кости, — предложила графиня, беря стаканчик с костями.
— А у меня, госпожа графиня, нет денег, чтобы их проигрывать, — сообщил хитрый слуга.
Мадам д'Артини бросила обоим слугам кошель, извлеченный из недр ее бездонной поясной сумки.
— Вот вам для начала. И не растягивайте рот до ушей. Я отыграю у вас все эти деньги за несколько бросков.
Игроки начали бросать кости. Поваренок держал в одной руке игральный стаканчик, а в другой вилку с сухариком.
Граф де Лозен вернулся с одним из своих приятелей, который стал играть вместо слуги. Лозен и госпожа де Рокелор отправились в постель. Как только они задернули полог, о них больше никто не вспоминал.
Анжелика брала кончиками пальцев обжигающие сухарики и меланхолично грызла их, думая о Филиппе. Как его укротить, как победить или, по крайней мере, как ускользнуть от его преследований, не позволить сломать с таким трудом восстановленную судьбу?
Она вспоминала советы вора-философа, Деревянного Зада, когда, сидя в своем логове на деревянном поддоне, безногий бандит поучал ее: «Не позволяй Весельчаку подчинить себя, или ты умрешь… Ты умрешь иной смертью, худшей, чем настоящая смерть, ты потеряешь себя».
Но разве можно сравнивать грубого Весельчака с изысканным маркизом? Неожиданно Анжелика спросила себя: кто из них опаснее? Может случиться, что однажды глупые выходки супруга, вроде похищения лошадей и карет, станут более изощренными и страшными. Филипп знал самые ее уязвимые места: сыновья и свобода. А если ему придет в голову жестокая фантазия мучить Флоримона и Кантора, как уже один раз он это делал? Как защитить детей? К счастью, сейчас оба мальчика находились в Монтелу, под надежным кровом, и с наслаждением носились по окрестностям Пуату с маленькими деревенскими сорванцами. Покуда их судьба не должна беспокоить Анжелику. Она сказала себе, что глупо мучиться из-за воображаемых ужасов, ведь сегодня — ее первая ночь при дворе в Версале.
Огонь становился все жарче. Анжелика попросила Жавотту подать дорожный несессер и достала два каминных экрана из изящно декорированного пергамента. Один из них маркиза предложила прекрасной мадам де Монтеспан, которая восхищенно разглядывала отделанный золотом сундучок из красной кожи с подкладкой из белого дамаста. Внутри него обнаружилось множество отделений, в которых лежали маленький подсвечник из слоновой кости, мешочек из черного атласа с десятью восковыми свечами, подушечка для булавок, два маленьких круглых зеркала и одно побольше — овальное, в оправе, с инкрустацией из жемчуга, два кружевных чепца и ночная сорочка из тончайшего полотна, а также золотой футляр с тремя гребнями и футляр для щеток.
Щетки, инкрустированные белым и красным перламутром и украшенные золотыми арабесками, были подлинными шедеврами.
— Я заказала себе щетки из панциря черепах, которых ловят в теплых морях, — объясняла Анжелика, — а не из коровьих или, того хуже, ослиных копыт.
— Сразу видно, — с завистью вздохнула маркиза де Монтеспан. — Ах! Все бы отдала, лишь бы стать обладательницей таких же прелестных вещиц! Но что говорить, я и так чуть не заложила свои драгоценности, чтобы выплатить последний карточный долг. Хорошо еще, что я этого не сделала. Как бы я тогда появилась сегодня в Версале? Месье де Ватадур, которому я должна тысячу пистолей, подождет. Он порядочный человек.
— Но вы же получили место фрейлины королевы! Разве эта должность не приносит доход?
— Пф-ф! Не доход, а слезы! Я вдвое больше трачу на туалеты. Только представьте, две тысячи ливров ушли на костюм, в котором я танцевала в балете «Орфей»
[19]
— это сочинение месье Люлли. Его недавно ставили в Сен-Жермен. Ах! Это было восхитительное зрелище. Но особенно удачным получился мой маскарадный костюм. Впрочем, балетный не хуже. Я представляю нимфу, у моего платья необыкновенная отделка, которая изображает водные растения. Король, разумеется, представлял Орфея. Мы с ним открывали балет. Бенсерад отметил это в своей хронике. А еще о нас написал поэт Лоре.
— Сейчас много говорят о внимании, которое уделяет вам король, — заметила Анжелика.
Чувства, которые мадам де Монтеспан внушала Анжелике, трудно было назвать искренне теплыми. Маркиза дю Плесси немного завидовала подруге, хотя в привлекательности обеих обнаруживались сходные черты: они принадлежали к древним благородным семьям Пуату, у обеих был веселый нрав, гордая походка, плавная речь. Но рядом с Атенаис Анжелика, обычно непосредственная в общении, смущалась, говорила себе, что «стоит на одну ступеньку ниже», и предпочитала молчать. Мадам дю Плесси отдавала дань искусному красноречию мадам де Монтеспан: самые нелепые мысли она преподносила столь безупречно, таким прелестным языком, что все попадали под ее обаяние. Красноречие урожденной Мортемар, не лишенное известной простоты и при этом отличавшееся безусловным изяществом, неизменно вызывало восхищение, хотя Атенаис порой высказывала самые циничные мысли. Это был особый семейный дар, который называли «остроумием Мортемаров».
Обе сестры мадам де Монтеспан, мадам де Тианж и Мари-Мадлен, очаровательная аббатиса Фонтевро
[20]
, и ее брат, герцог де Вивонн, искусно владели этим языком. Многие опасались Мортемаров, однако не переставали восторгаться их речами.
Семья Мортемар де Рошешуар принадлежала к высшей знати. Анжелика де Сансе, чей род, как полагалось, был внесен в гербовник провинции, не могла не восхищаться историей одного из самых знатных домов Пуату. Некогда король Эдуард Английский отдал в жены сеньору Мортемару свою дочь. Крестным отцом и крестной матерью нынешнего герцога де Вивонна были король и королева-мать.
