По всему залу стояли машины невероятной мощности и сложности, уникальные устройства, которые могли поставить в тупик даже самых одаренных адептов Механикум.
Помещение производило впечатление лаборатории, принадлежащей самому блестящему из всех ученых мира. Все здесь свидетельствовало о великих делах, о еще не выявленных потенциалах и о казавшихся несбыточными мечтах, воплощенных в реальность. В одном конце зала имелось несколько массивных золотых дверей, как будто ведущих к самым секретным укреплениям. Над автоматическими створками располагались огромные резные символы: сросшиеся близнецы, грозный стрелец, ревущий лев, весы правосудия и некоторые другие.
По проходам между машинами, словно кровяные клетки по венам живого организма, двигались тысячи техноадептов, сервиторов и техножрецов, а в десяти метрах над полом размещался центр всей деятельности — золотой трон. От этого огромного, похожего на машину сооружения целая сеть кабелей уходила в широкий, герметично закрытый портал в противоположной стене зала.
О том, что находилось за этой дверью, было известно только одному существу, обладающему высочайшим интеллектом и невероятными силами, равных которым не было во всем мире. Это существо, облаченное в золотые доспехи, восседало на золотом троне и своим могучим разумом направляло очередную стадию великого проекта.
Это был Император. И хотя многие в этом зале видели его уже на протяжении многих жизней, никто о нем больше ничего не знал. Столь блестящей личности невозможно было подобрать ни другого титула, ни другого имени. Окруженный высокопоставленными преторианцами и самыми доверенными помощниками, Император сидел и ждал.
Но неприятности всегда наступают неожиданно.
Золотой портал вспыхнул своим собственным, внутренним светом, как будто с другой стороны металл раскалился от невидимой горелки. Огромные автоматические орудия, установленные по периметру зала, подняли стволы и переключились в боевой режим. Произошла перегрузка некоторых цепей, и между машинами стали проскакивать миниатюрные молнии. Адепты бросились прочь от двери: они не знали, что за ней находится, но были достаточно сообразительны, чтобы предпочесть бегство.
Из оплавленного металла вырвались потрескивающие энергетические разряды и испепелили тех, кто не успел убежать. Высеченные в камне символы взорвались с резкими хлопками. И наконец все источники света в зале, рассыпая тучи искр, погасли, а результаты нескольких столетий работы были безвозвратно уничтожены.
При первых же признаках тревоги кустодии Императора схватились за оружие, но к тому, что произошло дальше, их не могла подготовить никакая тренировка.
В проеме показалась массивная красная фигура, объятая пламенем. Она ворвалась в зал, разбрасывая языки огня. Существо, состоявшее из подвижных потоков света и звездного вещества, распространяло сияние, слепившее всех окружающих, и при виде его многочисленных глаз никто не мог избавиться от сознания собственной смертности.
Столь ужасного видения еще никому не приходилось видеть, а настоящее сердце этого существа было таким могучим, что билось только в специально созданной плоти.
Один лишь Император узнал великолепного ангела, а узнав, сильно опечалился.
— Магнус, — произнес он.
— Отец, — откликнулся Магнус.
Их мысли встретились, и в этот момент тесного контакта Галактика изменилась навеки.
На площади Оккулюм, как обычно, кипела бурная деятельность, хотя в аурах продавцов и покупателей Лемюэль замечал оттенки необъяснимого страха. Они торговались более ожесточенно, чем прежде, но в глазах читалась усталость, а обычные препирательства звучали весьма мрачно. Возможно, причиной тому стали беспорядки, произошедшие две недели назад. Никто так и не смог объяснить внезапное неистовство жителей города, не знавшего волнений уже несколько столетий.
Лемюэль и Камилла сидели на кованой железной скамье между Гордиевым бульваром и улицей Дедала, наблюдали за спешившими по своим делам прохожими и притворялись, что все идет как обычно, как будто они не знали, что живут в мире воинов, считавших людей своими игрушками.
После смерти Каллисты прошло две недели, и большую часть этого времени они провели вдвоем, оплакивая погибшую подругу и стараясь примириться с создавшейся ситуацией. Было рассказано множество историй, пролито много слез и проведена переоценка ценностей, и в конце концов они пришли к общему заключению.
— Она считала этот мир раем, — сказала Камилла, прислушиваясь к неестественному смеху парочки людей, рука об руку прогуливающихся в тени Оккулюма.
— Мы все так считали, — откликнулся Лемюэль. — Я даже не хотел, чтобы Тысяча Сынов получили новый приказ. Я хотел остаться здесь и учиться у Аримана. И посмотри, к чему это привело.
— Ты не виноват в смерти Калли! — воскликнула Камилла и взяла его за руку. — Даже не смей так думать.
— Я и не думаю. Я виню Аримана. Пусть он не нажимал на кнопки и не отключал приборы, но он знал, чем все это кончится, и ничего не сделал, чтобы предотвратить ее смерть.
Еще некоторое время они сидели молча и наблюдали за толпой.
— Ты уверен, что он придет? — спросила Камилла.
Лемюэль кивнул:
— Придет. Он хочет этого не меньше, чем мы.
Камилла отвела взгляд, и Лемюэль заметил в ее ауре тень сомнений.
— Мы ведь оба этого хотим, верно?
— Да, — поспешно ответила Камилла.
— Говори, — попросил он. — Сейчас мы, как никогда, должны быть честны друг с другом.
— Я знаю, что ты прав, и пора...
— Но ты не хочешь улетать без Чайи, — закончил вместо нее Лемюэль.
— Не хочу, — призналась она. — Ты считаешь, что это глупо?
— Нет, это не глупо. Я тебя понимаю, но стоит ли ради этого умирать?
— Я и сама еще не знаю. — Камилла вытерла глаза тыльной стороной ладони. — Я думала, может, позвать ее с нами, но это ее мир, и она не захочет его покидать.
— Я не стану тебя уговаривать, ты ведь видела все, что видел я.
— Да, — кивнула Камилла, блеснув влажными глазами. — Это разобьет мне сердце, но я приняла решение.
— Хорошая девочка, — похвалил ее Лемюэль, а себя упрекнул в том, что так долго не замечал очевидной истины.
Камилла махнула рукой в сторону улицы Дедала:
— Посмотри, похоже, это твой приятель.
Из-за угла появился паланкин, покачивающийся на плечах сервиторов, и двинулся в их сторону. Широкоплечие, мускулистые сервиторы были одеты в багряные балахоны и серебряные шлемы. Толпа мгновенно расступилась перед таким роскошным экипажем, и вскоре паланкин остановился перед Лемюэлем и Камиллой. Из-за бархатных портьер показалась голова Махавасту Каллимака, затем снизу выдвинулись бронзовые ступени, и писец спустился на землю.
— Великолепный экипаж! — воскликнул Лемюэль, испытывая невольное восхищение.
