— У вас больше нет родственников? Разве вы не к ним плыли в Норвегию?
Тень легла на лицо женщины.
— Все наши дети и внуки мертвы. Пережить своих детей — горькая участь. Прошлой весной умер самый младший. После его смерти мы уже были не в состоянии вести наше хозяйство. Эрик решил продать его и вернуться в Норвегию, к себе на родину. Мы с ним познакомились, когда он пришел в Рейкьявик на торговом судне. Таким красавцем был. Родственники Эрика живут близ Ни-даруса, и он сказал, что мы поедем туда и доживем свой век недалеко от усадьбы его сестры. Он так и не стал одним из исландцев. Они слишком замкнуты в своих семьях, говаривал он. И очень заняты собой, чтобы замечать нужды других. Нам будет лучше, утверждал он, среди его родичей. Я не так уж была в этом уверена. Лучше оставаться среди тех, кого хорошо знаешь, говорила я ему.
— Наверняка сестра Эрика хорошо вас примет.
Старуха фыркнула.
— Представляю, что с ней случится, когда я появлюсь у нее на пороге. Семьдесят восемь лет от роду, полуслепая и без гроша за душой.
— Вы же говорили, что у вас есть деньги от продажи хозяйства.
— Люди Хельги отобрали их у Эрика, когда мы перешли на его корабль. Кэйтлин эта сказала, что они будут приглядывать за деньгами.
Женщина притянула голову Геро ближе.
— Она стерва, — прошептала она ему на ухо и выразительно кивнула. — Когда увидишь ее в новом платье с новой брошью, вспомни, кто это оплатил.
Геро бросил вверх по реке сердитый взгляд, прежде чем обернулся к женщине. Она не обращала никакого внимания на комаров, копошащихся в ее жидких седых волосах.
— Валлон позаботится, чтобы вам вернули деньги. В любом случае вам не нужно серебро, чтобы продолжить путь с нами.
— Вы очень добры, но что дальше? Я не протяну долго в этих гнилых лесах. Даже если выживу, я не хочу окончить жизнь приживалкой в чужих краях. Нет, лучше я останусь здесь.
— Вы умрете от холода и голода. Волки и медведи сожрут вас.
Она улыбнулась и похлопала их по рукам.
— Вы хорошие молодые люди. Вам лучше идти. Скоро стемнеет. Ваши друзья будут волноваться.
Радульф трусцой выбежал из-за деревьев.
— Валлон требует всех назад, — сказал он, глядя на старушку.
— Она говорит, что не оставит мужа. Может, попробуешь образумить ее? Не знаю почему, но твои грубые доводы иногда действуют лучше, чем деликатные уговоры.
Германец изобразил на лице глуповатое добродушие, словно собираясь обратиться к слабоумному.
— Сейчас, матушка, ты пойдешь с нами.
Ее лицо окаменело.
— Уходи.
Радульф захохотал, взял ее под мышки и начал поднимать. Но она завизжала так пронзительно, что он тут же оставил ее в покое.
— Хорошо, мать, поступай как знаешь.
Обняв Ричарда и Геро за плечи, он отвел их в сторону, где старушка не могла их услышать.
— Вы зря тратите время. Она приняла решение. Пойдем. Нам надо до наступления темноты пройти пороги.
— Мы не можем просто бросить ее тут умирать.
Радульф стащил с головы шапку и хлопнул ею себя по ляжке. Он вперил взгляд в небо.
— Ты прав. Поговори с ней еще раз. Утешь ее.
Геро взял руки старухи в свои. Позже юноша уже не мог вспомнить, что он говорил, и закончить он тоже не смог, потому что Радульф зашел женщине за спину, поднял арбалет и выстрелил женщине в шею.
Еще один день упорной гребли и перетаскивания лодок волоком, и они достигли первого из трех начертанных Торфинном озер. При взгляде на упирающуюся в горизонт водную гладь Валлон понял, что обойти озеро невозможно и что придется пересекать его вплавь. Он распорядился, чтобы Радульф занялся постройкой плота, достаточно вместительного, чтобы на нем уместились лошади и большая часть груза. На следующее утро они отчалили от берега, буксируя плот. Шлюпки были загружены до самых бортов. Они плыли по озеру два с половиной дня и несколько раз едва не затонули. И все это время их не покидала мысль, как уязвимы они для атак драккара. От южного берега их путь пролегал дальше по реке, в одном месте был прерван верховым болотом, по которому пешеходы шли, словно мухи по разлитому меду.
Сильно похолодало. По ночам ветер завывал в кронах деревьев, и волки вторили ему где-то поодаль. Темный лед сковывал к утру поверхность водоемов, и только к полудню тусклое солнце пробивалось сквозь завесу тумана. Нескончаемое однообразие лесного пейзажа и многочисленные неудобства натягивали путникам нервы. Из-за постоянного напряжения люди стали раздражительными. Неумелое обращение с веслом, неразгорающиеся сырые дрова, опрокинутая миска — малейший повод приводил к взрывам.
Продукты питания заканчивались, и викинги страдали больше всех, поскольку наловленные лососи быстро портились из-за отсутствия соли. Копченое мясо лося, соленая рыба вместе с грибами и ягодами поддерживали отряд Валлона в работоспособном состоянии, в то время как пираты и их пленные, питающиеся полусгнившей вяленой рыбой, мучились жестоким поносом.
Исландский младенец умер и был наспех похоронен на берегу. Потом пропал один викинг. Он пошел со всеми на поиски чего-либо съедобного и отбился от товарищей. Его искали дотемна, затем бросили. Заблудившийся был одним из заложников со стороны викингов, и Вэланд согласился найти его. Сокольник напал на его след в миле от реки. Тот в отчаянии ходил вокруг одного и того же места, пока наконец не забрел в топь. Вэланд шел по следу до тех пор, пока это не представляло опасности, потом вернулся и сообщил, что викинг погиб.
Через день еще одного викинга постигло несчастье. С севера налетел ураганный ветер. Корабль-дракон подошел к развилке, которой, как клялся Торфинн, здесь не было в прошлом его походе. Он послал людей вверх по течению разведать правильный путь. Вэланд и Радульф пошли с одним из отрядов, продираясь сквозь заросли ивы и ольхи, хлещущие ветвями на ветру. Громкий шум деревьев заглушал все прочие звуки.
Выйдя на опушку, пес замер, подняв одну лапу и задрав хвост. Один из викингов, шедший перед ним, собирался раздвинуть в стороны густые заросли кустарника.
— Назад! — крикнул Вэланд.
— Что такое? — спросил викинг.
Порыв ветра отнес ответ сокольника в сторону. Викинг пролез в гущу, и огромное темное чудовище поднялось и сбило его таким быстрым ударом, что невозможно было за ним уследить. Медведь, ломая ветви, скрылся в бушующем лесу. Когда Вэланд подошел к несчастному, с его лицом творилось что-то жуткое. Сокольник не сразу осознал, что оно попросту вовсе отсутствует.
Товарищи пострадавшего не то довели, не то донесли его до драккара и посадили под дерево. Он сидел, раскачиваясь взад-вперед, воя и хватаясь за свою кровавую маску. Торфинн расхаживал с искаженным яростью лицом, потом подбежал к бедолаге, опрокинул его пинком и с силой опустил ему на грудь свою секиру.
