— Я задумался. Валлон созвал всех на совещание? Я всех задерживаю?
— Дело в Сиз. Она больна.
— Не может быть! Почему ты раньше не сказал?
— Она не хотела тебя беспокоить. Я сам узнал об этом только сегодня утром. Она больна уже три дня.
— В каком смысле больна?
— Ее рвет. Три кречета тоже, кажется, не совсем здоровы.
— Я займусь ею прямо сейчас.
Сиз встретила его очень настороженно. Девушка утратила свое обычно жизнерадостное настроение, под глазами у нее темнели круги, а волосы стали тусклыми и безжизненными. Геро пощупал пульс, послушал ее дыхание, приложил ладонь ко лбу. Ничего настораживающего он не обнаружил.
— Что тебя беспокоит?
Лицо Сиз скривилось, и она издала рыгающие звуки.
— Рвота? После еды?
— От одной мысли о еде. Иногда только от запаха выворачивает.
— Жара у тебя нет. Возможно, что-то не то съела.
Подошла Кэйтлин.
— Что случилось с девушкой?
— Она нездорова. Рвет.
Кэйтлин обняла Сиз.
— В какое время суток появляется тошнота?
— Утром хуже всего.
Принцесса взглянула на мужчин.
— Оставьте нас наедине.
Геро наблюдал за беспокойно вышагивающим Вэландом.
— С ней все будет в порядке. Все, что ей нужно, — это как следует отдохнуть.
— Где у нее появится возможность отдохнуть? Перед нами Черное море, а за спиной две сотни миль степи, кишащей половцами.
— Болваны.
Геро обернулся. Кэйтлин стояла, уперев руки в бока, и улыбалась.
— Я еще могу понять, почему Вэланд не сообразил, что происходит с Сиз, но ты…
Сицилиец покраснел.
— Я признаю, что мои медицинские познания несовершенны.
— Не нужно быть медиком, чтобы понять, что беспокоит Сиз. Девушка не больна. Она беременна.
Валлон устроил совещание во время обеда.
— Я не хотел обсуждать наше затруднительное положение, пока был жив Ричард. У нас большие неприятности. Остается непонятным, как мы из них будем выбираться.
— Нужно идти вслед за галерой, — сказал Дрого. — Держать курс на запад, не уходя от побережья. Русские не пошли прямиком в Константинополь. Они будут делать остановки в торговых портах по пути.
— Твой совет будет таким же? — спросил Валлон, обратившись к Геро.
— Не думаю. Ближайшая гавань находится в устье Дуная. Дорога туда может занять неделю, и нам придется приставать к берегу каждую ночь. Кочевники хозяйничают на побережье, так что раньше или позже мы с ними встретимся. Возможно, безопаснее будет двигаться на восток. Игорь говорил, что на крымском полуострове есть греческие колонии.
— Далеко до них?
— Я не знаю.
— Сколько у нас осталось провианта?
— На четыре-пять дней.
— Вэланд, какие будут соображения?
Прежде чем ответить, сокольник посмотрел на Сиз.
— Мы отказываемся от намерения попасть в Анатолию?
— Забудь про Анатолию. Сейчас главное — наше выживание.
Вэланд снова взглянул на подругу.
— Я не знаю, какое направление предпочесть.
Франк сжал пальцами подбородок.
— Восток или запад, — промолвил Дрого, — какой же путь нам выбрать?
— Ни тот, ни другой, — заявил Валлон, показывая рукой в море, на лодку, уносящую тело Ричарда. — Мы пойдем по пути, который проложил нам твой брат.
— Нет! Мы не сможем пересечь море в нашей маленькой лодке.
— Греческие колонии расположены по всему черноморскому побережью. Это значит, что здесь регулярно курсируют суда. Мы начнем продвижение на юг, пока не дойдем до морского пути, и там будем ждать судно, которое нас подберет.
Валлон оглядел всех присутствующих.
— У кого-нибудь есть план лучше? — Он хлопнул себя по коленям. — Тогда решено.
XLV
Накануне отправления состояние всех трех нездоровых кречетов ухудшилось. Двое отказывались от пищи. Третий немного съедал и отрыгивал непереваренную пищу, неуклюже стоя с взъерошенными перьями и суженными до овалов глазами. Когда Вэланд заглянул к ним утром, кречеты лежали окоченевшие, со скрюченными пальцами. В их перьях копошились вши.
Они отправились в путь под холодным, затянутым тяжелыми тучами небом. Там, где цвет воды превратился из грязно-желтого в серый, они догнали погребальный челн Ричарда. На бортах сидели четыре грифа, а чайки и коршуны кружили над завернутым в саван телом. Путники перекрестились, подняли парус и направились в открытое море.
К вечеру земля уже скрылась из виду, и они не встретили ни одного корабля. Ночью ветер усилился, волны накатывались через борт. Путникам пришлось вычерпывать воду. Бессонная ночь сменилась еще одним холодным серым днем. Они шли вперед, не зная, какого курса придерживаются. Ближе к вечеру Вэланду показалось, что он видит парус в нескольких милях по правому борту. Никто другой ничего рассмотреть не смог, и вскоре стемнело. Утро третьего дня выдалось чистым и солнечным, покрытое зыбью море по-прежнему было пустынным. Ветер нес их на запад, путешественники смотрели вдаль воспаленными покрасневшими глазами, понимая, что земля слишком далеко, чтобы вернуться.
В первой половине дня Вэланд заметил парус, приближающийся с восточной стороны. Они изменили курс в надежде перехватить корабль. Геро распознал в нем венецианское торговое судно. Оно прошло достаточно близко, чтобы неистово размахивающие руками члены отряда смогли увидеть моряков, которые тоже заметили их. Корабль прошел мимо, не отклоняясь от курса, его экипаж осыпал проклятьями отверженных путников.
Вскоре после того как первый корабль скрылся за горизонтом, появился еще один, тоже направляющийся на запад. Это судно, идущее под двумя треугольными латинскими парусами, было значительно больше предыдущего.
— Это дромон, — сказал Геро, — византийская военная галера. Взгляните на два ряда отверстий для весел в бортах. На нем может находиться до трех сотен человек.
Валлон внимательно осмотрел корабль.
— Опустить парус, не подавать сигнала.
Дрого вскочил со своего сиденья.
— Ты с ума сошел?
— Успокойся. У них может быть только одна причина подобрать нас. Я не желаю остаток жизни провести рабом на галере.
Они смотрели, как дромон проносится мимо.
— Не падайте духом, — сказал Валлон, — мы уже видели два корабля, значит, мы в нужном месте.
Но ни в тот день, ни на следующее утро ни один корабль больше не появился. После обеда Вэланд открыл клетки, чтобы покормить двух оставшихся кречетов. У большого белого, как и раньше, был хороший аппетит и бодрый вид. А вот птенец сжался в углу клетки. Вэланд посадил его к себе на кулак, но птица держалась нетвердо и не обращала внимания на предложенную еду. Сокольник вернул его в клетку. Он не стал говорить остальным о неминуемой смерти кречета. Понурившись, путники сидели, погрузившись в свои собственные переживания. С жесткими от соли волосами, корками засохших рвотных масс по углам ртов, они выглядели жалко.
