— Воевал в ополчении короля Англии в Стамфорде.
— Я так и знал. Как раз таких крепких парней мы и ищем.
Мужчина покачал головой.
— У меня жена, трое малых детей и старуха мать на руках.
— Вот и подумай, каким состоятельным ты к ним вернешься.
— Не могу, я привязан к своему полю.
— Никто не привязан. Давай, отряхни прах со своих ног.
— Оставь ты его, — сказал Вэланд.
Радульф бросил на товарища сердитый взгляд и подступился к другому крестьянину.
— Ну а ты что?
Человек поскреб свое колено и заговорил еле слышно. Радульф приложил ладонь к уху.
— Что-что?
— Он говорит, что некому будет присматривать за его пчелами.
Радульф дернул себя за чуб.
— Боже праведный, с этого толку как с козла молока.
Он переходил от одного к другому, получая отказы под похожими предлогами. Германец в изумлении вытаращил глаза.
— Как? Никто из вас не желает? Ваши праотцы-викинги сейчас переворачиваются в гробу. Ну что ж, продолжайте думать о свекле, считайте стога сена и проживите всю свою жизнь, глядя волу в задницу, хлюпая дырявыми башмаками в грязи, чтобы хоть как-то прокормить своих голодающих домочадцев.
— Я пойду.
Радульф встрепенулся.
— Покажись.
Из толпы, прихрамывая, вышел высокий, тощий работяга в домотканой одежде, превратившейся в обноски и протершейся на коленях и локтях. Руки с большими ладонями нелепо болтались у него по бокам.
Радульф оглядел его с сомнением.
— И кто ты такой?
— Гаррик. Вольный человек, вдовец. Вся моя родня умерла, и я тоже отправлюсь скоро вслед за ними, если не уйду отсюда, потому что у меня слишком мало земли, чтобы прокормиться.
Радульф обошел вокруг крестьянина, оценивающе его оглядывая.
— Ты хромой. В бою пострадал?
В толпе засмеялись.
— Свалился с дерева еще мальчонкой. Всю жизнь нашего бедного Гаррика преследуют напасти и неудачи.
Радульф отодвинул его в сторону.
— Извини, но нам нужны здоровые мужчины.
— Дай я на него взгляну, — сказал Вэланд.
— Валлон нам спасибо не скажет, если мы наймем пугало огородное.
— Веди его сюда.
Радульф прошагал с Гарриком к двери. Каждая его черта вопиюще свидетельствовала о голоде и непосильном труде, но, как ни странно, его запавшие серые глаза сияли жизнерадостным светом.
Вэланд почувствовал к нему неопределенное расположение.
— Ты болен?
— Если голод — это болезнь, значит, я смертельно болен.
Вэланд улыбнулся.
— Покажи руки.
Гаррик вытянул свои почерневшие, все в мозолях ладони, каждая величиной с лопату.
— Путешествие будет трудным.
— Оставаться здесь еще труднее. Я доел остатки прошлого урожая еще до Великого поста.
— Он нам подойдет, — сказал Вэланд. — Найди еще одного, и мы можем возвращаться.
Радульф обратил взор вглубь церкви.
— Сам архангел Гавриил не смог бы заманить этих упрямцев в райские врата. Я сейчас возьму любого, которого захочу.
— Мы не должны отнимать кормильцев у их семей, — возразил ему Вэланд.
— Ты слышал, что Валлон сказал? Хватайте их и тащите. Мы не можем до бесконечности ждать, пока эти мужланы на что-то решатся.
Мальчишки перед церковью закричали и запрыгали, показывая пальцами на всадника и двоих пеших, спешащих за ним через поля. Вэланд вышел из церкви и, сделав несколько шагов, спросил у Гаррика:
— Кто это такие?
— Дэгмунд, управляющий поместьем, со своими мордоворотами — Айкеном и Брантом. Наш бич и наша беда.
Вэланд приставил к глазам ладонь козырьком. Управляющий гнал, нахлестывая, мула прямиком через крестьянские посевы. Он подпрыгивал в седле, и вместе с ним взлетала вверх и вниз его похожая на миску для пудинга прическа. Двое пехотинцев в потертых кожаных доспехах рысили вслед за ним.
— Нам лучше не дожидаться их прихода, — сказал Гаррик.
Сокольник поднял лук и потянулся за стрелой.
— Они опасны?
— Дэгмунд — нет. Самое смелое, что в нем есть, — это его воротник, он сжимает горло вора день за днем. Грязную работу за него делают его псы.
— Местные?
— Нет, Дэгмунд не доверяет жителям поместья. Слишком много темных делишек ему приходится держать в тайне. Этих головорезов он нанял в Гримсби.
Прихожане вывалили из церкви поглазеть на предстоящее зрелище. Управляющий остановил мула перед кладбищем. Вид у этого толстого коротышки был совершенно не воинственный, несмотря на висящий у него на боку меч и дубинку в руках. Телохранители подошли, тяжело дыша, и стали по обе стороны от управляющего. Они неспешно счищали с башмаков комья грязи и старались не показывать, как запыхались по дороге сюда. При них были видавшие лучшие времена саксонские мечи с односторонней заточкой. Из их потрепанных кожаных стеганок
[41]
тут и там торчала набивка.
Дэгмунд провел ладонью перед глазами.
— Что я вижу? Что это? Незаконно вторгшиеся в поместье моего господина чужаки! Вооруженные нарушители порядка во владениях его королевского величества! Объясните, в чем дело.
Радульф обстоятельно сплюнул.
— Мы нанимаем людей для торговой экспедиции.
Управляющий выпучил глаза.
— Эти крестьяне — собственность моего господина. Каждый из них и принадлежащее им имущество находятся в полном его распоряжении.
— Он ничего не теряет.
Управляющий угрожающе взмахнул дубиной.
— Арестовать этих бродяг! Свяжите их. Каждый, кто поможет, будет на месяц освобожден от трудовой повинности.
Радульф оттопырил щеку изнутри языком.
— Какой учтивый господин, не правда ли?
— Я объявил тревогу. Солдаты в пути. Вас повесят, — заявил Дэгмунд, тыкая в германца дрожащим пальцем.
— Если они схватят нас, то сделают нечто гораздо худшее.
Один из телохранителей дотронулся до колена управляющего. Дэгмунд наклонился к нему, приложив ладонь к уху. То, что он услышал, заставило его вздрогнуть и выпрямиться. Он стал красным как рак.
— Это уголовники, члены банды, убившие в Норвиче стражников. Вот в каких преступлениях они повинны.
