Артуа, Сердань, Руссильон. Добавьте к ним Эльзас — германские земли на левом берегу Рейна, которые он, Мазарини, заполучил для Франции в 1648 году, согласно Мюнстерскому договору. Эльзас и его сердце, свободный имперский город Страсбург
[203]
, который Франция тоже когда-нибудь завоюет.
Сегодня кардинал мечтал возвести в Париже величественный дворец, который откроет двери уроженцам новых земель. Под опекой доброжелательных хозяев они познакомятся с французским языком и проникнутся французской культурой. Этот дворец станет олицетворением дипломатических побед Мазарини.
Позабыв о злобе, с которой к нему относились парижане, кардинал мечтал оставить свой след в городе, где собрано столько прекрасных произведений искусства. Он мог бы находить новые, скупать их и собирать в Париже, городе, залитом мягким и живым светом, с его Сеной, подобной которой нет нигде в мире.
Самое трудное — отыскать для строительства подходящее место. Мазарини мечтал о дворце, выстроенном в соответствии с последними архитектурными новшествами, который сочетал бы в себе французское изящество и элегантность с величием древнего Рима.
Кардинал решил написать Жану Батисту Кольберу, чтобы тот немедленно начал работать над проектом строительства белокаменного дворца, который станет храмом культуры и центром изучения французского языка — Коллежем Четырех Наций
[204]
.
* * *
Двенадцатого июня в Сен-Жан-де-Люз прибыл граф Фуэнсалдана, чрезвычайный посол короля Испании. Его встречали в Урруни представители французского посольства маршал де Клерамбо
[205]
и месье Шарбен-Боней и ожидала присланная королем карета. Их сопровождали придворные в пышных богатых одеждах.
Обоз графа превосходил по величине тот, что прислали для королевы. Он состоял из тридцати восьми навьюченных мулов, по испанской моде покрытых вельветовыми попонами пурпурного цвета, на которых золотой нитью были вышиты гербы; тридцати ухоженных, лоснящихся коней; восьми карет, запряженных шестерками лошадей, и множеством разодетых стражников. Караван с музыкой и рукоплесканиями подвели к дому, где от лица короля посла встретил герцог де Креки.
Четырнадцатого июня его пригласили на испанскую комедию, а затем — на устроенный его высокопреосвященством чудесный ужин, включавший двадцать четыре перемены блюд.
Посол Испании! Здесь, во французском королевстве! Поистине, наступали новые времена.
Когда Анжелика осознала, что с момента исчезновения Жоффрея прошло всего лишь несколько дней, в ней с новой силой вспыхнула надежда. Конечно же, вот-вот появится ликующий Куасси-Ба, а с ним и граф.
Она скрыла от Лозена ночное появление мавра. Анжелика усилием воли останавливала готовое сорваться с губ признание в том, что ей страшно. Она боялась, что друзья пропустят мимо ушей тревожный рассказ о ночи, когда верный слуга, швырнув на солому скомканную ливрею и украшенный султаном из перьев тюрбан, схватил оружие и вскочил в седло.
Столкнувшись на улице с д'Андижосом, Анжелика сказала ему, что Жоффрей пропал, но, как она и опасалась, маркиза ничуть не удивило исчезновение графа де Пейрака, его друга и покровителя.
— Подумаешь, всего несколько часов, — заметил он. Упоминание Анжелики о внезапном появлении глубокой ночью Куасси-Ба, который искал свою саблю, окончательно успокоило маркиза.
— Ну, разумеется! — вскричал он с таким видом, словно Анжелика с луны свалилась. — Мессир де Пейрак просто опередил королевский двор, который собирается возвращаться в столицу. Он говорил мне, что намерен уехать пораньше, чтобы успеть приготовить парижский отель к вашему приезду. Вы же лучше меня знаете, каков он, когда принимает внезапное решение!
— Но тогда Куасси-Ба передал бы мне записку, пусть пару строк! Муж сообщил бы мне о своем отъезде.
— Ба! Мавр забыл о письме или потерял его…
То же самое сказал бы Лозен, поделись она с ним рассказом о появлении Каусси-Ба. Кто способен сохранять ясную голову, когда вокруг столько торжественных и грандиозных праздников?
Вся без исключения челядь пребывала в восторге оттого, что в городских фонтанах вместо воды текло вино, находясь в состоянии абсолютного блаженства, легкости и беззаботности, что не замедлило отразиться на выполнении ими своих обязанностей.
Анжелика старалась не вспоминать, что Куасси-Ба был с ног до головы покрыт пылью и что его растерянный вид свидетельствовал о покушении на господина. Несмотря ни на что, она изо всех сил цеплялась за легкомысленное объяснение, данное д'Андижосом. Действительно, всего каких-то несколько часов. Она ходила взад-вперед, то возвращаясь в дом, то направляясь к маленькой площади поблизости, пытаясь вспомнить направление, в котором ускакал верный мавр.
Несколько часов постепенно превратились в несколько дней, о которых у Анжелики не осталось четких воспоминаний, словно она пребывала в каком-то сне. Каждый раз, стоило ей присесть, верная Маргарита ставила перед ней блюдо с фруктами или чашку с бульоном. Когда наступал вечер, служанка вела ее к постели и заставляла молодую женщину поспать хотя бы несколько часов. Марго потихоньку принялась складывать вещи, собирать лакеев, кучеров и слуг эскорта.
* * *
Четырнадцатого июня король, обе королевы и весь двор, пользуясь чудесной погодой, провели часть дня на побережье. На завтра, пятнадцатое, назначили триумфальный отъезд в столицу.
Все эти дни Анжелика жила, словно в тумане, с трудом воспринимая происходящие вокруг события. Всякий раз она выходила из отеля со слабой надеждой встретить кого-нибудь или что-нибудь разузнать. Но ее обволакивала непроницаемая пелена придворного этикета и приличий.
Раньше всех тяготил груз ответственности перед грядущим важным событием, теперь же каждый постепенно сознавал, что все волнения остались позади и пора собираться в обратный путь. Лакеи, слуги и прочая челядь понемногу избавлялись от усталости, вызванной палящим солнцем и томительным ожиданием, последовавшим за ним успехом и счастливым завершением дерзкого дипломатического предприятия, в котором каждый должен был четко сыграть свою роль.
