– Однажды это случится.
– Они упадут в обморок и умрут? – Робин скорчил рожу. – Я знаю, но графство работает, как часы.
– Тогда ты должен наслаждаться этим кусочком хаоса.
– Это, – сказал Робин, – не хаос, это пытка. Будь добр, прикажи подать кофе.
– Кофе, всегда кофе. Я думаю, ты любишь его больше, чем женщин. – Но Торн отдал приказ. Он пил только чай, однако держал кухарку, которая хорошо умеет варить кофе, только ради Робина. Со своей стороны Робин держал запасы любимых чаев Торна, хотя сам не любил этот напиток.
Мысли Робина вернулись к Петре и ее почти экстатическому восторгу от кофе в Монтрё. Он бы предоставил ей лучший кофе, который она когда-либо пробовала. Они бы вместе исследовали все его разновидности. В Париже он узнал новый рецепт с шоколадом, коньячным ликером, мускатным орехом и взбитыми сливками, который мог бы довести ее почти до оргазма еще до того, как он поцеловал ее.
– Конторка? – произнес Торн.
Робин вздрогнул и обнаружил ее уже на своих коленях. Он достал бумагу и перо, которое Торн приготовил для него, и заставил свои мысли вернуться к делу.
– Пауик и Фонтейн должны были ждать меня в лондонском доме, но они будут легкой мишенью для Варци.
– Ты думаешь, он из чувства мести нападет на них?
– Он способен на это – возможно, он думает, что они расскажут ему, где находится Петра.
– Какое средневековье.
– Похоже, Милан все еще в нем под своим внешним лоском и оперой. Где они будут в безопасности, но не связаны с тобой или со мной? Кристиан в Лондоне?
– Выполняет свою норму придворной службы, поэтому он в Кью. – Кристиан, майор лорд Грандистон, был в королевской гвардии.
– Проклятие, хотя это может оказаться полезным. Он узнает, не появятся ли там странные итальянцы. Мне нужно написать и ему тоже.
– Полагаю, у меня достаточно бумаги.
– Ратбон? – спросил Робин. – Полагаю, он в Дербишире. Эшарт?
– Работает как пчелка над восстановлением разрушающегося Суррейского особняка. Женитьба, – сказал Торн, печально качая головой.
– Идеально, – сказал Робин. – Он сможет использовать еще одну пару рук.
– Уверен, он будет в восторге. Так же как и ты – вот твое отвратительное пойло.
– Ни один человек с душой не может не любить кофе, – сказал Робин, когда лакей налил ему чашку, добавив сахар и сливки. Они все знали, как он любит кофе. Робин вдохнул аромат и сделал глоток.
– Я понятия не имею, почему потворствую тебе в этом пороке.
Робин захлопал ресницами.
– Из любви. – Он вдруг посерьезнел. – Есть уже какие-нибудь новости?
– Вряд ли. Мы узнаем, как только кто-нибудь вернется.
Хотя и кипя внутри, Робин стал пить кофе и писать письма. Это было единственное полезное занятие, которое он мог делать. Он попросил Кристиана обращать внимание на всех итальянцев, особенно на мужчину, подходящего под описание Варци, и женщину с внешностью Петры. Он написал маркизу Эшарту в Чейнингс, Суррей, предупреждая его о приезде Пауика и Фонтейна. Написал пространные инструкции для своего секретаря, Тревельяна, относительно безопасности его людей в Лондоне и приложил инструкции для Пауика по переезду в Суррей.
В общем и целом это было изнурительно.
Прибытие доктора Брауна, авторитетного, средних лет и очень шотландского, дало некоторую надежду, что он скоро сможет начать действовать. Но пока Робин наблюдал, как доктор разбинтовывает рану, ему было страшновато. Он ведь почувствовал бы что-то, если бы рана загноилась?
– Удовлетворительно, – объявил наконец доктор Браун.
– Великолепно. Зашейте ее, сэр, потому что мне нужно заняться делами.
– Ни в коем случае, милорд! Нет ничего более опасного, чем загнать яд внутрь.
– Мне нужно встать, я должен иметь возможность ездить верхом.
– Тогда убейте себя.
Они напряженно смотрели друг на друга, но доктор был специалистом в своем деле, а у Робина были веские причины знать, что он прав. Будь все это проклято.
– Завтра, милорд, если рана все еще будет выглядеть хорошо и появятся признаки заживления, я подумаю о швах. А пока вашей ноге необходим покой. Не двигайте ею. Иначе я не несу никакой ответственности за последствия.
После ухода Брауна Торн сказал:
– Можно подумать, что тебя впервые ранили.
– По крайней мере с детства у меня не было ран.
– Ты просто счастливчик. Оставайся таким и впредь.
– Это Петра в опасности, а не я!
– Она сама так захотела.
– Нет, – сказал Робин. – В том, что она ушла, виноват я.
Торн промолчал, только скептически приподнял бровь и пошел собирать карты местности, чтобы угадать маршрут, который могла выбрать Петра. В результате они пришли к выводу, что она могла выбрать бесконечное количество маршрутов.
День тянулся медленно, и бездеятельность стала пыткой.
Пришли сообщения, что видели женщину в красном плаще, которая просила воды на одной маленькой ферме. Были посланы люди прочесать тот район, но это было уже через несколько часов после того, как ее там видели. Робин снова взялся за карту, хотя знал, что это бессмысленно.
Куда же она идет? Наблюдение на главных дорогах не дало ничего, так же как и расспросы на постоялых дворах. Неужели она шла всю дорогу пешком?
Вечерело, близилась ночь со всеми ее опасностями. А что, если Петра исчезла в Англии и он никогда больше ее не увидит? Робин взял четки, лежавшие на столике возле его кровати. Помогают ли они неверующим? Этого Робин не знал, но стал перебирать четки и молиться.
У Петры стало сводить желудок. В деревне она рискнула купить немного хлеба, сыра и легкого пива, которое пьют англичане. Она сказала, что идет в Лондон искать работу, и ей поверили.
Ободренная, Петра пошла дальше, но все чаще делала остановки. Когда, прислонившись к дереву, Петра стояла на развилке дорог, раздумывая, по какой идти дальше, мимо пробежал парень.
Услышав, что он кого-то зовет, Петра огляделась. По тропинке шел мужчина со связкой хвороста на спине, и парнишка спросил его о женщине в красном плаще. Мужчина покачал головой, и юноша побежал дальше. Петра судорожно сглотнула. Значит, Робин все-таки начал поиски, и если его люди ищут ее здесь, значит, район поисков обширен. Как могли они догадаться, где она находится? Петра не знала. Но потом вспомнила место, где просила воды. Возможно, они также нашли гостиницу, где она покупала еду. Петра засунула красный плащ глубоко под живую изгородь.
Вернулась немного назад и пошла по тропинке, ведущей через выгон и в никуда. День клонился к вечеру. Сегодня ночью ей придется спать под открытым небом. Искать комнату в гостинице она не рискнет. Да и вряд ли ее туда пустят, поскольку она выглядит как бродяга. Нарушит ли она закон, если будет спать в сарае или проберется в какую-нибудь надворную постройку на ферме?
