После обеда Робин отправился в портшезе в клуб, где услышал, как множество людей говорят об объявлении о Кок-Робине, гадая, что это может означать, или ворча на людей, которые тратят чернила и бумагу на чепуху. Компания была решительно скучной, поэтому он отправился к Анджело посмотреть на фехтование.
Инструктор захотел узнать подробности его боя у Фолкстоуна. Робин рассказал всю историю и закончил показом некоторых приемов. Он остановился, ощутив боль в ноге, но чувствовал, что скоро придет в норму.
На следующий день он вскрыл письмо от Торна, надеясь на новую информацию. И когда увидел приложение, у него остановилось сердце. Письмо было адресовано точно так же, как предыдущее, и снова послано из Миклбери, но почерк был другой. Письмо было написано на превосходной бумаге хорошими чернилами, так что он мог увидеть истинный почерк Петры, легкий, с небольшим наклоном и замысловатыми завитками. Он перевернул его и увидел, что на воске опять нет печати. Как и в прошлый раз, он был прижат пальцем. Он ясно видел рисунок отпечатка.
Она все еще хранила свои тайны, потому что при такой хорошей бумаге и чернилах у нее должна была быть и какая-то печать.
Он прикоснулся к месту печати. И как будто почувствовал поцелуй.
Потом сломал печать, развернул плотную бумагу и прочел послание.
«У меня все хорошо, но я пока опасна для вас, даже несмотря на смерть Варци. Я благодарю вас за это, потому что уверена, что вы сыграли тут свою роль. Пожалуйста, летайте свободно, Кок-Робин, и избегайте всех воробьев, стрел и камней.
Петра».
Почему она думает, что все еще представляет для него опасность? Ясно, что она здорова и находится у людей, которые могут позволить себе хорошую бумагу и чернила. Ясно, что она хочет, чтобы он прекратил поиски. Он мог поехать в это Миклбери и попытаться взять ее след, но он не станет этого делать. Надо уважать ее желания.
Глава 30
Лорд Ротгар каждый день показывал Петре различные части Ротгар-Эбби. Однажды он сказал:
– Могу я показать тебе мою истинную страсть?
Разумеется, Петра сказала «да», но подумала, не придется ли ей наконец увидеть темную сторону этого мира. Она вошла вслед за ним в неразбериху тикающих звуков и увидела троих мужчин без пиджаков, поглощенных работой над часовыми механизмами.
Один молодой человек за длинным центральным столом поднял глаза и с улыбкой кивнул; другой даже не оторвался от того, что делал с крошечными кусочками сияющей латуни. Маленький пожилой мужчина, работавший над чем-то большим, сказал:
– Милорд, – и тут же вернулся к своей работе.
– Часовые механизмы, – сказал лорд Ротгар, – во всех их формах.
По тому, как он прикоснулся к механизму, Петра поняла, что это действительно его страсть, даже любовь.
– Раньше я никогда не думала о часах, – призналась Петра, – иначе как с раздражением, если кто-то забывал завести их.
– Механизм завораживает и постоянно совершенствуется. Хотел бы я жить через двести лет, чтобы увидеть, чего он достигнет к тому времени. – Он провел ее по комнате, показывая свои сокровища, но не слишком долго. Он понимал, что не все разделяют его пристрастие к колесикам, шестеренкам, пружинам и маятникам.
Петре стало интереснее, когда он перешел к механическим игрушкам. Он показал ей обезьянку, бьющую в барабан, и леди, танцующую под музыку из ящичка под ее ногами.
– У меня есть люди, которые ищут сломанные и заброшенные вещицы, и эти вещицы я потом чиню.
– Вы делаете это сами? – спросила она, уверенная, что ошибается.
– Когда есть время. Иногда мне требуется помощь, – добавил он, улыбаясь пожилому мужчине, который улыбнулся ему в ответ. – Я всего лишь любитель, но моей работе нужен дом.
Они пошли дальше и приблизились к птице на ветке дерева – птице, покрытой перьями так, что она казалась настоящей. Он нажал на рычажок, и птица ожила, стала поворачивать головку и петь, показывая красную грудку. Это была малиновка. Поблизости из дерева вылез червяк, и птица перестала петь, очевидно, чтобы проглотить его.
– Очаровательно, – сказала Петра, не выказывая особых эмоций, хотя знала, что всеведущий Темный Маркиз каким-то образом узнал слишком много.
Он бросил взгляд на ее корсаж, и Петра поняла, что к нему приколота камея, которую она носит слишком часто. Она говорила, что это память о ее матери, но у камеи был совершенно не итальянский стиль. Легкомысленная, легкомысленная, легкомысленная, но как можно жить в постоянном напряжении?
Отец взял в руки птицу.
– Можешь взять ее себе, если хочешь.
Петра поблагодарила его и отнесла игрушку к себе в комнату. Там она сняла брошь и убрала ее в шкатулку, где хранились безделушки, подарки ее отца. Теперь у нее были и дорогие украшения, которые для безопасности хранились в сейфе лорда Ротгара.
Ее отец был необычайно добр, он собирался представить ее свету и обеспечить ей богатое приданое. Петра понимала, что может сделать хорошую партию. Но ее не покидала мысль, что, возможно, Робин может оказаться подходящей партией и изъявит желание жениться на ней.
Она снова завела игрушку, и птица запела, но это не могло облегчить ее сердце.
Робин Бончерч единственный, за кого Петра хотела выйти замуж. Между тем месячные у нее задержались уже на неделю.
Она села и закрыла руками лицо. Как могло это случиться с ней? Она добралась так далеко, боролась так упорно и наконец нашла гавань, которую искала, и вдруг такой позор! Скоро ей придется признаться. Маркиз захочет узнать, кто отец, и ей придется сказать правду. Он найдет Робина, если уже этого не сделал, и заставит его пойти к алтарю или умереть.
Она умоляла Робина летать свободно, но это загонит его в клетку.
Робин никогда не переставал заботиться о ней, и между ними вспыхнула страсть. Возможно, он будет не против.
Но стоит ли ей признаваться до маскарада в Чейнингсе? Узнав, что она беременна, отец может передумать и не представлять свою незаконнорожденную дочь высшему обществу.
Робин мрачно посвятил себя своим графским обязанностям и возвращению прежней физической силы и подвижности. И то и другое было трудно. Снова и снова ему приходилось общаться с людьми, которые близко к сердцу принимали его интересы, но не могли полностью принять то, что он готов к ответственности. Он понимал, что все, от слуг до управляющих, а также его семья и, возможно, он сам не совсем смирились с тем, что его отец умер.
Тут Нантвич оказался благословением – настоящая новая метла. Робин предоставил ему свободу действий, несмотря на то, что его энтузиазм бывал утомительным. Секретарь решил, что Робин интересуется национальными и международными делами, и постоянно предоставлял ему статьи или очерки о последних событиях. Робин покорно читал их.
