– Пока нет, сэр, – ответил Пауик, – но скоро застрянем. Впереди что-то виднеется. Как будто свет пробивается сквозь ставни.
– Слава Богу. Вели форейтору ехать осторожно, а сам поезжай вперед договориться об убежище.
Когда карета двинулась вперед, Робин посмотрел вниз, игнорируя дождь, льющийся ему на голову.
– Ну как там? – спросила сестра Иммакулата.
Он всунул голову назад, поднял стекло и повернулся к ней, вытаскивая платок, чтобы вытереть волосы. Она предложила ему свой – такой же простой и белый, как его, только меньше.
Он поблагодарил ее и взял его.
– Там грязь шесть дюймов глубиной, а конца дождю не видно, льет как из ведра. Благодарите Бога, сестра, что в этом месте нам предложат кров.
Петра схватила четки.
– Конечно, но сколько мы здесь простоим?
– До тех пор пока дорога снова не станет твердой. Спешить незачем.
Ее бледное лицо было напряженно. Действительно ли ее единственной проблемой была визжащая Содуэрт? Он вдруг подумал, не воровка ли она. Он поверил ей на слово, что сундук принадлежит ей. Это был весьма подходящий для монашки предмет багажа, но, возможно, он не принадлежал ей.
Слабое поскуливание заставило Робина вздрогнуть. Он совсем забыл о Кокетке. Робин открыл корзину и поморщился:
– Она от страха запачкала ваш платок. Это святотатство?
– Нет.
Он извлек все еще дрожавшую собачку, а платок оставил в корзине.
– Что это?
– Напоминание о платке, которым святая Вероника вытерла лицо Христа. Сестры святой Вероники заботятся о бедных и раненых на улицах.
Успокаивая собачку, Робин обдумывал слова монашки. Странная деталь, которую надо расследовать. И если это правда, то чрезвычайно притягательная – и такая, что делает ее путешествие в Англию еще более загадочным.
Робину вдруг захотелось разбить что-нибудь. Все-таки она монахиня, а даже для него монахиня неприкосновенна, не важно, насколько она красива, насколько соблазнительно ее тело и как страстно она целуется.
– Ваша еда тоже испорчена, – сказала Петра.
– Наша. Это плохо, потому что одному Богу известно, что мы будем есть сегодня на ужин.
Где, черт возьми, они оказались, и что это за место? В этот час еще не должно быть так темно, но гроза принесла с собой ночь, а дождь все еще затуманивал окна. Все, что он мог разглядеть, было длинное низкое строение с той стороны кареты, где сидела сестра Иммакулата. Робин наклонился в ее сторону, чтобы опустить окно.
Она отскочила.
– Сэр!
Он, вероятно, слегка коснулся ее груди.
– Мне нужно открыть окно, чтобы лучше видеть.
Она оттолкнула его.
– Я сама это сделаю.
Монашка никак не могла справиться с защелкой, но он рассудил, что разумнее не помогать. Когда наконец она открыла ее, окно опустилось слишком быстро. Кажется, у нее снова вырвалось итальянское проклятие.
Впрочем, это не важно.
Монашка она или не монашка, вот в чем вопрос.
Но опять же, не все монашки добродетельны.
Святая или грешница? И может ли человек быть и тем и другим?
– Это длинное низкое строение, – сообщила она, – но оно не выглядит надежным.
Робин наклонился, чтобы посмотреть, стараясь не касаться ее.
– Здесь или нигде, а это место обещает сухость, тепло и постель на ночь.
– Постели, – уточнила монашка, яростным толчком подняв окно.
Робин вернулся на свое место.
– Я не имел в виду ничего другого, сестра.
Она сурово воззрилась на него.
– Вы поцеловали меня.
– Вы ответили на мой поцелуй.
– Была гроза. Я очень испугалась.
– Говорят, я родился во время грозы, и они сводят меня с ума. – Он улыбнулся ее озадаченному выражению лица. – Ваш головной убор сбился. Хотите, чтобы я поправил его?
Петра покраснела и резко повернула накидку, но одна темная прядь все еще торчала из-под чепца, а ее румянец превратил красоту в магию. Робин едва мог дышать. Эмоции были написаны у него на лице, и Робин спрятал его, занявшись осмотром повреждений содержимого корзины.
– Вы не должны больше так поступать, – сказала она.
– Класть Кокетку в безопасную корзину?
– Целовать меня!
– Или?
– Я думала, вы боитесь Бога.
– Сестра Иммакулата, у меня уже так много грехов, что какой-то поцелуй, пусть и с монашкой, всего лишь капля в море.
– Тогда почему вы не насилуете меня?
– Потому что обещал вам безопасность. И никогда не нарушу данного мною слова. Это единственный грех, которого я никогда не совершал.
Монашка отодвинулась.
– Простите, но все это так глупо. Я никогда не поддамся.
– Будущее для нас загадка.
– Нет. Мы сами его делаем.
Когда она отвернулась, чтобы посмотреть в окно, Робин подумал над этим заявлением с восхищением и сомнением. Как ни таинственно было будущее, он знал, что сестру Иммакулату ждут неприятности. Она одинока и уязвима в опасном мире.
Робин увидел, что Пауик приближается к строению, где они рассчитывали найти кров. Это может быть связано с некоторыми сложностями.
– Сестра.
Монашка обернулась, готовая к новой битве.
– Возможно, нам понадобится легенда.
– Зачем?
– Вдруг хозяева дома заинтересуются, почему монахиня путешествует без женского сопровождения. Особенно с таким мужчиной, как я.
– По виду вы настоящий повеса, – согласилась монашка.
– Тогда зачем ехать со мной?
– Леди Содуэрт. – Она отвела глаза.
– Надеюсь, урок пошел вам на пользу. Она, без сомнения, наслаждается вкусным ужином, прежде чем улечься в теплую сухую постель, а нас в лучшем случае ждут солома и похлебка. Подумайте о том, что я мог бы наслаждаться таким же комфортом. Если бы не вы, я бы остался в Аббевиле.
Она удивленно округлила глаза:
– Хотите сказать, что это я во всем виновата?
Робин обратился к быстро приходящей в себя собачке:
– Она безрассудная, вздорная женщина, не так ли?
– Я не такая! – запротестовала монашка.
– Факты есть факты. – Прежде чем она смогла пожаловаться на это, карета резко дернулась и остановилась. – Опустите окно и скажите мне, что вы видите.
