— Пожалуйста! Кстати, хотел тебя порадовать: на Лагосе вас ждет приятный сюр… — Генерал прервался на полуслове и «виновато» вздохнул: — Ладно, тебе сейчас, наверное, не до этого! Подключайся к бэкашке Агалакова и смотри. А о них поговорим как-нибудь потом.
Фразу о приятных сюрпризах, ожидающих меня на Лагосе, я выбросил из головы сразу же, как отключился от ПКМа Харитонова: корвет легонько качнуло, и мне пришлось подрабатывать эволюционниками, чтобы погасить момент вращения.
— Дорогой! Ты по мне соску… Та-а-ак!!! А почему ты все еще в кресле?
— Восемь тел в одной рубке — это перебор!
— В этой рубке будет одно тело… и одно тельце! Кстати, весьма симпатичное! А остальные… тушки… будут смотреть трансляцию в своих корытах. Если я соизволю включить свою бэкашку! Вопросы?
— Никак нет! — отрапортовал я, разблокировал фиксаторы скафандра, оттолкнулся от кресла и поплыл к ближайшей стене.
Иришка поймала меня за ногу, развернула шлемом к себе и возмущенно взрыкнула:
— Куда собрался? А нежно прижать меня к груди, чмокнуть в щечку, шепнуть что-нибудь ласковое? Или… я тебе надоела?!
— Поцелуй в вакууме — это круто… Впрочем, ради тебя я готов на все! — Я демонстративно потянулся к шлему… и тут же схлопотал по рукам.
— Я тебе дам «на все»!!!
Чтобы спастись от дальнейшей экзекуции, я в темпе вальса развернул экран локалки и кинул на нее изображение с оптических датчиков Владислава…
Мелькание темно-синих и фиолетовых потолочных панелей действовало нам на нервы чуть больше двадцати секунд. А потом в поле зрения Агалакова возникла какая-то устрашающего вида хрень, топорщащаяся всевозможными железяками.
Хрень приблизилась почти к самому шлему, а потом рывком отодвинулась метра на полтора.
Я затаил дыхание… и услышал спокойный голос Владислава:
— Саркофаг операционного блока спасательного бота. Проводят повторный анализ моего состояния…
— Угу… — ответил кто-то из яйцеголовых. — Можешь не дергаться: принцип действия стационарных сканеров Вел’Арров отличается от мобильных только мощностью. Аппаратура, встроенная в твой скафандр, покажет, что ты жив и совершенно здоров. Кстати, для справок: Фогга уже просканировали…
— И как? — спокойно поинтересовался Агалаков.
— Проверку прошел. Сейчас сидит в семи метрах правее тебя…
— А что с остальными?
— Нормана только что внесли в шлюзовую камеру, а над Игнатом разбирают завал…
В этот момент над шлемом Влада склонился кто-то из команды бота, и аналитик замолчал. Короткая абракадабра — и изображение «поехало» вправо-вниз…
«Сел… А теперь встал…» — мысленно прокомментировал я.
— Вруби транслятор, Вик! А то ни хрена не понятно… — попросила Иришка. И для пущей убедительности рванула меня за плечо.
Рывок получился сильнее, чем надо, поэтому блок переводчика я включал, хаотически вращаясь вокруг себя и медленно смещаясь по направлению к пищевому синтезатору.
— Та-ак… Раз нашли всех, значит, в ближайшие минут двадцать ничего особо важного не предвидится, — задумчиво пробормотала Иришка. — О чем, по-твоему, это говорит?
Подначивать ее я не стал. Просто констатировал факт:
— Ты проголодалась.
Спасательный бот Циклопов сел на космодром только через полтора часа. Однако еще минут двадцать в отсеке, в который загнали сравнительно здоровых членов экипажа уничтоженного нами крейсера, было тихо, как на кладбище. Одноглазые, восседающие в противоперегрузочных креслах, заново переживали то ли крушение, то ли свое спасение и даже не шевелились.
Агалаков вел себя точно так же. Правда, минут через пять после приземления недоуменно поинтересовался причинами неподвижности своих соседей.
Аналитик ответил, почти не задумываясь:
— Согласно регламенту проведения спасательных работ, сначала выгружаются «тяжелые», потом — «легкие», потом трупы… Так что можешь не дергаться — все идет нормально.
— Ясно… — Агалаков затих.
— Ви-и-ик… — В голосе Орловой, раздавшемся в ПКМе, прозвучала тревога.
— Да, Ириш?
— У тебя нет ощущения, что все это как-то неправильно?
— В каком смысле?
— Ну… вот это их «нормально». Задумайся: наши парни — в телах Циклопов! Сидят рядом с нашими врагами — и ничего! А ведь совсем недавно у любого из нас при виде кораблей или скафандров Циклопов возникало одно-единственное желание…
— Атаковать?
— Угу, — кивнула она. — А сейчас… Сейчас они для меня… немножечко… очеловечились, что ли? Черт, не могу подобрать правильное слово. В общем, ненависти во мне стало меньше.
Я пожал плечами, потом сообразил, что в скафандре и что этот жест не разглядеть, и хмыкнул:
— Ну да. Есть такое дело. Только беспокоиться тебе не о чем. Так и должно быть! Вспомни Сунь Цзы…
— «Если знаешь врага и знаешь себя
[77]
— сражайся тысячу раз — и тысячу раз победишь»? — процитировала Орлова.
— Нет, не это. «Самая лучшая война — разбить замыслы врага. На следующем месте — разбить его союзы».
— «На следующем месте — разбить его войска… — подхватила Ира. — Самое худшее — осаждать крепости».
— Именно, — кивнул я. — С замыслами пока сложно, поэтому…
— …поэтому мы разбиваем его союзы. Или разделяем и пытаемся властвовать. Вернее, не властвовать, а побеждать. Умом.
Она врезала кулаком по подлокотнику, а потом продолжила:
— Разумом я понимаю, что это — в порядке вещей. Только вот непривычно как-то.
— Что удивительного? Когда мы боялись эскадр из тридцати вымпелов, мы жили лютой ненавистью и слабенькой надеждой. А сейчас, точно зная свои возможности, можем не обращать внимания на эмоции.
— «Не стоит ненавидеть врагов. Эмоции мешают думать»?
[78]
— усмехнулась Орлова.
— Можно сказать и так.
Спустившись по аппарели спасательного бота, Влад остановился и, выполняя рекомендации аналитика, задрал голову к ночному небу и замер в неподвижности. Несколько мгновений тишины — и рядом с ним раздался негромкий рык кого-то из «соплеменников»:
— Дыхание Бездны сорвало щитки с наших глаз…
Влад мотнул головой и что-то пробормотал в ответ. Потом изображение пошло вниз, и когда на экране моей локалки возник куцый ряд искореженных боевых кораблей, тот же голос пробормотал что-то вроде «Надо воскурить Ахаль
[79]
в честь Мига Второго Рождения…».
