Андрей ужасно боялся ошибиться, неправильно понять поступок Бонгопы. Медленно поднес руку к лицу и только после этого решился посмотреть на подарок. Да, это он – амулет колдуна. Вещь куда более надежная, чем наручники. Зачем же кумало его отдал? Настолько уверен в своих силах или…
Бонгопа посмотрел ему в глаза и кивнул. Значит, «или».
– Беги, Шаха! – Он легонько подтолкнул Андрея в плечо. – Я скажу, что сбросил твой труп с обрыва в реку.
Вот оно как! Совесть, стало быть, проснулась. Что ж, лучше поздно, чем слишком поздно.
– Подожди, – вернулся в исходное положение Шахов. – А как же Гарик? Я без него не уйду.
– Мальчишку я отпустить не могу, – покачал головой сын кузнеца. – Ндвандве должны найти его труп и убедиться, что Звиде расправился со злым духом.
Господи, опять эта мистика дурацкая! Какой дух, какой, к едрене фене, труп? Это же Гарик!
Но переубедить дикаря можно, только разговаривая на его языке, понятными ему словами.
– Послушай, Бонгопа, духа ведь нельзя убить, правильно? Тогда предположим, что дело было так: Звиде убил Сило, в которого вселился такати. Дух выбрался наружу, взял тело мальчишки и убежал с ним в лес. И все остались довольны, разве нет?
– Нет, – без раздумий ответил кумало. – Нтомбази не будет довольна. Ей нужен труп Нгайи.
– А мой труп ей разве не нужен? – не хотел, не имел права отступать Шахов.
– Нужен.
– Но ты же отпускаешь меня, хотя Нтомбази будет недовольна. Почему же ты не можешь отпустить и Гарика?
– Он не спасал мне жизнь, – объяснил Бонгопа и отвернулся.
Андрей посмотрел ему в затылок, прикидывая, сможет ли вырубить такого здоровяка с одного удара. И понял, что не сможет. Совсем не потому, что не хватит силы.
– Тогда и я никуда не пойду, – решительно заявил он. – Не могу я предать друга, понимаешь?
– А ты понимаешь, что тебя убьют? – потерял терпение кумало.
На самом деле Шахов все понимал. Понимал, как сейчас тяжело этому парню. И даже понимал, что потихоньку продавливает защиту Бонгопы.
– И ты сможешь меня убить? – усмехнулся он.
– Я не смогу, другие смогут. Скоро сюда придут ндвандве. Они видели тебя среди нападавших на крааль.
– Так ведь они и тебя видели… – по инерции заспорил Андрей, но осекся.
Ни хрена он, оказывается, не понимал!
– Так какого же черта ты упираешься? – чуть ли не с кулаками набросился он на сына кузнеца. – Бросай все и беги с нами!
– Зачем? – равнодушно пожал плечами воин. – Меня все равно убьют кумало. Потому что я убил их вождя. Так велит закон: убийца вождя должен умереть. Если только он не станет новым вождем.
Спорить с этим парнем было трудно, но Шахов не сдавался, искал новые варианты.
– Ну, так стань вождем! – предложил он. – Я тебе помогу. Теперь я знаю, как это делается.
– Не хочу, – глухо отозвался Бонгопа. – Я ничего больше не хочу. Все, что я хотел, я сделал. Что хотела Нтомбази – тоже.
– Все? – переспросил Андрей.
– Остальное – невозможно.
Тут кумало опять отвернулся. И Шахов не сразу понял, что Бонгопа говорил не о том, о чем его спрашивали. Вовсе не о Гарике сейчас думал сын кузнеца. Но это и не удивительно. Безответно влюбленные не способны долго думать о чем-то другом, кроме своих страданий.
– Брось, друг! – попытался утешить его Андрей. – Это пройдет, должно пройти. Еще полгода-год, и все забудется.
– Тогда мне совсем незачем будет жить, – тихо-тихо ответил Бонгопа.
Да, ёкарный бабай, что за детский сад такой! Тут серьезное дело, нужно студента спасать, а этот Отелло нюни распустил.
– Да будь же ты мужчиной, в конце-то концов! – рявкнул Шахов. – Доведи хоть одно дело до конца. Ты не хочешь, чтобы меня убили, и не хочешь отпускать Гарика. А я без него не уйду. Сколько повторять можно? Значит, ты все-таки хочешь меня убить.
Конечно, его построения тоже не блистали логикой, но до нее ли теперь? Человек вошел в ступор на почве неразделенной любви, и чтобы вывести его оттуда, подойдут любые средства. Не говоря уже о том, что жить тоже как-то до сих пор хочется.
– Хорошо, я доведу дело до конца, – вдруг согласился Бонгопа и решительно направился в сторону хижины.
Андрей растерянно поплелся за ним следом, проклиная всех влюбленных и всех вождей на свете и тщетно пытаясь понять, что задумал кумало. А тот подошел к хижине, наклонился и поднял копье, о котором говорила Нтомбази. И Шахов прекрасно помнил, что полагалось сделать с этим ассегаем.
– Стой, Бонгопа! – закричал он, потому что только криком и мог теперь помешать непоправимому. – Ты же обещал… ты же хотел… Стой, дура-а-ак!
* * *
Нельзя сказать, что Нтомбази совсем не расстроилась, увидев мертвого Бонгопу. На какое-то время они с Андреем даже вместе склонились над телом воина, надеясь различить слабое дыхание или биение сердца. Но напрасно – парень знал, куда воткнуть ассегай, и не промахнулся. Наконечник копья чуть ли не до середины вошел в грудь кумало. После такого удара не выживают. Мать вождя поняла это так же быстро, как и побывавший во многих переделках Шахов. Но у того все же осталось в запасе несколько секунд, чтобы обдумать ситуацию. И когда они поднялись с колен и с ненавистью взглянули друг на друга, Андрей уже знал, как будет действовать. Наплевать, если Нтомбази решила, что это он убил Бонгопу. Главное, чтобы она поняла – задержать Шахова у нее не получится.
– Даже не думай меня останавливать, – тихо, почти спокойно сказал он. – Помни, что я ведь мог и войти хижину, но не стал этого делать. Просто дай нам уйти.
На самом деле он не был уверен в том, что сможет справиться с этой женщиной, к тому же защищающей своего сына. Руки и ноги все еще плохо слушались, любое напряжение мышц сразу же отдавалось в голове тупой, ноющей болью. Тут уж не до драки, уйти бы, не спотыкаясь на ходу. А ведь придется еще, наверное, и студента на себе тащить. Тот пока и вовсе ходить не может. А стоит запнуться, поскользнуться, упасть, как эта стерва тут же, не задумываясь, воткнет тебе в спину тот же асссегай. Так что лучше ей не знать, насколько слаб сейчас ее враг.
Он еще раз грозно взглянул на женщину, развернулся и направился к Гарику, все так же сидевшему под деревом. Наклонился, схватил юношу за руку и дернул, заставляя подняться. Скривились от боли при этом оба, но Шахов только шумно втянул в себя воздух, а вот Гарик не сдержал стона. Зато на ногах устоял – уже хорошо.
– Терпи, студент, аспирантом станешь, – как мог поддержал его Андрей и потянул за собой. – Пройди хотя бы шагов пятьдесят, пока эта гадюка нас видит. А потом что-нибудь придумаем.
У Гарика хватило сил лишь на то, чтобы кивнуть. Выглядел он жутко. Лицо посерело, как кожа у слона, на лбу крупные капли пота, в глазах немой крик. Кажется, он даже прикусил губу, чтобы снова не застонать, но Шахов толком не рассмотрел. Он был занят более важным делом – прикидывал, сколько еще осталось шагов до кустарника. Получалось гораздо больше обещанных пятидесяти. Потому что Гарик едва переставлял ноги и три его шага с трудом могли сойти за один нормальный. Но ведь не сдается же парень, держится. Глядишь, скоро совсем в себя придет.
