— Оградите свои мысли и эмоции, — прошипел он остальным. — Она очень чувствительна. Я доставлю ее в гостиницу, а когда вернусь, обсудим эти тревожные новости.
Рейвен даже не представилось шанса увидеть остальных, когда он, прихватив ее с собой, прошел мимо них в гараж, где стояла машина. Она устало улыбнулась, положив голову на его плечо.
— Ты на себя не похож в этой машине, Михаил. Твои взгляды на женщин такие старомодные, что в предыдущей жизни тебе следовало быть хозяином замка.
Он бросил на нее быстрый взгляд — бледное лицо, его метка на шее, видная даже сквозь густые волосы. По правде говоря, он не собирался оставлять следов, но теперь она там — как клеймо, поставленное собственником.
— Сегодня ночью я помогу тебе уснуть, — предупредил он ее.
— Кто были эти люди?
Она спросила лишь потому, что знала: он не хочет, чтобы она спрашивала. Она так устала, все еще кружилась голова. Она потерла виски и подумала, как хорошо было бы хоть раз в жизни почувствовать себя обыкновенным человеком. Он, должно быть, подумал, что она из тех женщин, что по любому поводу падают в обморок.
На мгновение наступила тишина. Он тяжело вздохнул:
— Это моя семья.
Она поняла, что он сказал правду, хоть и не хотел говорить.
— Почему кому-то нравится делать такие ужасные вещи?
Она повернулась к нему.
— Они ждут, что ты выследишь и остановишь этого убийцу?
В ее голосе было страдание — боль за него. Беспокойство о нем. Его тоска стала такой острой, смешиваясь с чувством вины и жаждой мести.
Он обдумывал ее вопрос. Она знала уже тогда, что один из его людей убит. Возможно, она уловила подробности в чьей-то голове. Но беспокойство было — о нем, и боль — за него. Ни малейшего осуждения. Просто беспокойство. Михаил почувствовал, как напряжение отпускает.
— Я постараюсь держать тебя как можно дальше от этой грязи, малышка.
Никто не беспокоился о нем, о его рассудке или здоровье. Никто не думал, что чувствует он. Что-то глубоко внутри его, казалось, смягчилось и растаяло. Это она свернулась там, в глубине, а он нуждался в ней.
— Возможно, нам лучше не встречаться несколько дней. Я еще никогда в жизни так не уставала.
Она давала ему возможность вежливо попрощаться. Рейвен посмотрела на свои руки. Она хотела и себе дать возможность уйти. Она никогда не чувствовала себя такой близкой кому-то, такой спокойной, словно знала его всегда, несмотря на боязнь, что он может взять над ней вверх.
— И я не думаю, что твоя семья была рада видеть рядом с тобой американку. Когда мы вместе... это слишком взрывоопасная смесь, — с сожалением закончила она.
— Не пытайся покинуть меня, Рейвен.
Машина остановилась перед гостиницей.
— Я всегда удерживаю то, что принадлежит мне, и не заблуждайся на этот счет: ты моя.
Это были одновременно предупреждение и просьба. У него не было времени на нежные слова. Он хотел сказать их — видит бог, она их заслуживает, — но его ждали, и ответственность легла на его плечи тяжким грузом.
Она дотронулась до его щеки.
— Ты привык, что все происходит так, как хочешь ты, — сказала она с едва заметной улыбкой. — Я смогу уснуть самостоятельно, Михаил. Я делаю это уже много лет.
— Тебе нужен сон — спокойный, полноценный, глубокий. Возможно, сегодня тебе приснится то, что ты увидела, если я не помогу тебе уснуть.
Большим пальцем он погладил ее нижнюю губу.
— Если хочешь, я могу стереть эти воспоминания.
Рейвен видела, как ему хочется это сделать, понимала: он надеется, что так для нее будет лучше. Ему трудно было позволить ей самостоятельно принять решение.
— Спасибо, Михаил, но нет, — сдержанно отказалась она, — Я думаю сохранить все свои воспоминания, и плохие и хорошие.
Она поцеловала его в подбородок и подвинулась к дверце машины.
— Ты знаешь, я не фарфоровая кукла. Я не разобьюсь, из-за того что увидела нечто, чего не должна была видеть. Я и до этого выслеживала серийных убийц.
Она улыбнулась ему, хотя глаза оставались печальными.
Он обхватил ее запястье мертвой хваткой.
— И это почти убило тебя. Но не на этот раз. Она опустила ресницы, чтобы он не увидел выражение ее глаз.
— Это будешь решать не ты.
Но если его уговорят использовать свой дар для выслеживания безумного убийцы, она не оставит его в одиночестве. Разве она сможет так поступить?
— Ты не боишься меня, как следовало бы, — проворчал он.
Она одарила его еще одной улыбкой и отдернула руку, чтобы он отпустил ее.
— Надеюсь, ты понимаешь: все, что между нами было, превратится в ничто, если ты заставишь меня подчиняться тебе во всем.
Он удерживал ее мгновение, между двумя ударами сердца, его темные глаза смотрели на нее как на нечто, принадлежавшее ему без остатка. Она такая упрямая. Она, конечно, боится, но борется и не отводит глаз. От его взгляда ей стало не по себе, выслеживание зла подтолкнуло ее к краю, за которым было безумие, но она делала это снова и снова. Он все еще был тенью в ее сознании. Он прочитал ее решимость помочь ему, ее страх перед ним и его колоссальной силой, но понял: она не бросит его один на один с убийцей. Ему захотелось оставить ее рядом с собой, в безопасности его жилища. Почти преклоняясь перед ней, Михаил провел кончиками пальцев по ее щеке.
— Иди, пока я не передумал, — приказал он, неожиданно ее отпуская.
Рейвен удалялась медленно, стараясь преодолеть головокружение, которое началось снова. Она прикладывала все усилия, чтобы идти прямо, чтобы он не догадался, как она себя чувствует. Ее тело будто налилось свинцом, и каждое движение давалось с трудом. Она шла, высоко подняв голову и намеренно поддерживая в своем сознании пустоту.
Михаил наблюдал, как она вошла в гостиницу. Потерла виски и затылок. У нее все еще кружилась голова после того, как он пил ее кровь. Он не должен был это делать, но не смог удержаться. И теперь за это расплачивалась она. У него болит голова, и он тоже виноват в этом. Его людям надо было лучше защищать свое сознание.
Михаил вышел из машины и направился в тень, вырвавшиеся наружу чувства сообщили, что он один. Он принял облик тумана. В этом виде он был неразличим и легко мог просочиться под ее ничем не защищенное окно. Он наблюдал, как она опустилась на постель. Бледное лицо, испуганные глаза. Отбросив назад роскошные волосы, она дотронулась до его метки. Как будто она причиняла боль. Несколько минут у нее ушло на то, чтобы сбросить туфли, словно эта задача была ей не под силу.
Михаил подождал, пока она, не раздеваясь, легла лицом вниз.
Усни.
