Михаил думал, что со временем каждый из них нашел бы своего истинного Спутника жизни, но Ноэль становилась все раздраженнее, а Рэнд погряз в своем распутстве. Рэнд не мог что-то чувствовать с женщинами, которых он укладывал в постель, но он продолжал так поступать, словно наказывая Ноэль за то, что она его удерживает.
Михаил на краткий миг закрыл глаза, позволяя себе увидеть обстоятельства бессмысленной смерти Ноэль. Потеря была невыносимой, горе оглушило его, и к нему добавились холодная ярость и смертельная решимость. Он склонил голову, и три кроваво-красные слезы одна за другой скатились по его щеке. Его сестра, самая молодая из всех женщин. Это была его вина.
Михаил почувствовал какое-то движение в своем сознании, теплое, утешающее, словно чьи-то руки обняли его.
Михаил? Я тебе нужна?
Голос Рейвен был сонным, сиплым и обеспокоенным.
Он был поражен. Его приказ был очень сильным, намного сильнее того, что он обычно использовал на людях, но даже теперь его скорбь проникла сквозь ее сон. Он оглянулся вокруг, посмотрел на лица своих гостей. Ни один из них не обратил внимания на ментальный контакт. Это означало, что даже в том сонном состоянии, в котором она была, Рейвен способна сосредоточиться и обратиться прямо к нему без каких-либо потерь. Это был навык, который не многие из его людей потрудились достигнуть, настолько самоуверенными они были, считая, что люди не смогут настроиться на их волну.
Михаил?
На этот раз голос Рейвен был громче и тревожнее.
Я приду к тебе.
Спи, малышка. Все хорошо.
Он подкрепил свои слова приказной интонацией.
Всего хорошего, Михаил, мягко прошептала она, уступая его силе.
И он обратил внимание на тех, кто ждал его распоряжений.
— Пришлите ко мне Рэнда завтра. Ребенок не может оставаться с ним. Дейдре потеряла очередного ребенка пару десятилетий назад, и она все еще оплакивает свои многочисленные потери. Отдайте ребенка ей. Тьенн будет охранять их очень тщательно. Никто из вас не должен использовать ментальную связь, пока мы не узнаем, обладает ли хоть один из наших врагов такими же способностями, как моя женщина.
На их лицах было написано потрясение. Никто из них не думал, что человек может обладать такой силой.
— Михаил, ты уверен, что эта женщина не одна из них? Она может представлять для нас угрозу.
Эрик отважился осторожно высказать предположение, несмотря на то, что пальцы Селесте предостерегающе впились в его руку.
Темные глаза Михаила сузились.
— Ты считаешь, что я обленился и разжирел от своей власти? Ты так плохо обо мне думаешь? Считаешь, что, побывав в ее сознании, я не смог бы обнаружить угрозу? Я предупреждаю тебе, что с радостью перестану быть вашим вожаком, но я не желаю снимать с нее свою защиту. Если кто-то из вас захочет причинить ей вред, пусть знает, что ему придется иметь дело со мной. Вы хотите, чтобы я передал власть кому-нибудь другому? Я устал от ответственности.
— Михаил! — протестующе крикнул Байрон.
Другие тоже встревожились и стали возражать, словно напуганные дети. Только Жак, стоявший молча, опершись о стену, смотрел на Михаила с насмешливой полуулыбкой, в которой был какой-то тайный смысл. Михаил не обратил на это никакого внимания.
— Солнце почти взошло. Вам всем пора уйти под землю. По возможности используйте любое средство защиты. Когда проснетесь, проверьте окрестности своего жилища, почувствуйте нарушителей. Не пропускайте даже мельчайшего происшествия. Мы должны поддерживать тесную связь и следить друг за другом.
— Михаил, первый год такой трудный, что многие наши дети не выживают.
Пальцы Селесте нервно сжали руку мужа.
— Я не уверена, что Дейдре сможет перенести еще одну потерю.
Михаил улыбнулся ей с нежностью.
— Она будет защищать ребенка как никто другой, а Тьенн будет в два раза внимательнее, чем остальные. Он пытался уговорить Дейдре забеременеть, но она отказалась. По крайней мере, руки у нее будут заняты.
— И она все еще тоскует по тому ребенку, — сердито сказала Селесте.
— Если наша раса хочет выжить, у нас должны рождаться дети. Как бы мне ни хотелось поспособствовать этому, но только вы, женщины, можете сотворить такое чудо.
— Сердце разрывается, когда теряешь так много, — заметила Селесте.
— У всех у нас, Селесте, — закончил он разговор, и никто не рискнул его продолжить или задать вопрос.
Его авторитет был непререкаем, его ярость и тоска не имели границ. Не только Рэнд не смог защитить Ноэль, молодую, красивую, жизнелюбивую женщину, но жизнь ее прервалась еще и из-за тех садистских игр, в которые Рэнд и Ноэль играли вместе. Он знал, что в той же мере нес ответственность за судьбу Ноэль, что и Рэнд. Он ненавидел себя и Рэнда одинаково.
Глава 3
Рейвен просыпалась медленно, продираясь сквозь слои плотного тумана. Почему-то она знала, что ей не полагалось просыпаться, но тем не менее она была просто обязана сделать это. Она с трудом открыла глаза и, повернув голову, посмотрела в окно. Солнечный свет лился в комнату. Она заставила себя сесть и обнаружила, что под соскользнувшими покрывалами она была абсолютно голой.
— Михаил, — громко прошипела она, — ты позволяешь себе слишком много.
Она автоматически потянулась к нему, словно не могла отказать себе в этом. Почувствовав, что он спит, она удалилась. Хватило одного прикосновения. Он был в безопасности.
Рейвен чувствовала себя иначе, почти счастливой. Она могла говорить с кем-то, дотрагиваться до кого-то, и не имело значения, что это напоминало верховую прогулку на голодном тигре. Возможность расслабиться в чьем-либо присутствии была настоящей радостью. Михаил знал, что такое ответственность. Но она не знала, кем он был, — понимала только, что кем-то очень важным. Очевидно, он вполне уверенно чувствовал себя, обладая такими способностями, в отличие от Рейвен, которая все еще ощущала себя каким-то чудом природы. Больше всего на свете ей хотелось быть похожей на него: быть уверенной, не заботиться о том, что думают о тебе другие.
О жизни в Румынии она знала очень мало. Жители сельской местности были бедны и суеверны. Но, несмотря на это, люди были дружелюбными и настоящими мастерами художественного промысла. Михаил был другой. Она слышала о карпатцах — не цыганах — людях, которые были прекрасно образованы, богаты и жили высоко в горах или лесах, кто где хотел. Был ли Михаил их вожаком? Может быть, именно поэтому он такой высокомерный и замкнутый?
Душ оказал благотворное воздействие на ее тело, прогнал вялость и остатки сна. Она оделась очень тщательно: джинсы, водолазка, свитер. Даже на солнце в горах было холодно, а она намеревалась заняться исследованиями. На краткий миг у нее на шее возникли пульсация и жжение. Она отогнула воротник, чтобы осмотреть рану. Метка была странная, похожая на неосторожный любовный укус, только очень сильный.
