Его рука легла на ее затылок, подталкивая к краю воды.
— Я принадлежу тебе, я предлагаю тебе свою жизнь. Возьми то, в чем ты нуждаешься, то, что ты хочешь.
Он прошептал слова, открывая перед ней неведомую дверь. Его пальцы двигались все настойчивее, он прижимал ее к земле своим телом, оставаясь наполовину в воде.
Под собой Рейвен чувствовала мягкую почву, а сверху — его тяжелое тело. Какая-то беспощадность сквозила в его темных чертах. Когда она коснулась его сознания, то нашла там дикость, примитивное возбуждение, животное стремление мужчины-карпатца овладеть своей Спутницей жизни. Но там была и любовь непостижимой силы. И нежность. И мужское благоговение перед единственной в мире женщиной.
Михаил раздвинул ее бедра, глядя прямо в глубину ее глаз. Она была горячей, пульсирующей от желания, приглашающей в свое тело. Он вошел в нее одним мощным ударом, глубоко погрузившись. Ее женский запах смешался с его мужским. Его язык и зубы скользили по ее горлу и, спустившись вниз, стали ласкать ее ноющую грудь. Руки не пропустили ни единого дюйма ее тела, возбуждая, исследуя, заявляя свои права. Он был груб, его зубы покусывали ее нежную кожу, но язык облегчал боль. Ему казалось мало просто быть рядом. Ее тугие ножны обхватили его, подпитывая его дикость.
Его тело двигалось в ней. Медленно, глубоко, заполняя каждую ее частичку, увеличивая трение и замедляя ритм. Она всхлипнула, ее тело требовало облегчения, бархатные мышцы горячо сжали его.
Рейвен лихорадочно двигалась ему навстречу, заставляя его прижиматься к ней все сильнее, глубже, быстрее. Ее кровь превратилась в расплавленную лаву. Ей был нужен он. Весь. Она жаждала еще более глубокого соединения, жаждала ощутить его рот, питающийся от нее, обжигающий ее, ставящий на ней свою метку, соединяя их навеки.
— Михаил, — взмолилась она.
Он поднял голову, голод горел в его темных глазах.
— Я принадлежу тебе, Рейвен. Возьми от меня то, в чем ты нуждаешься, точно так же, как я возьму это от тебя.
Он прижал ее голову к груди, и все внутри его сжалось, когда ее язык прошелся по его мышцам. И именно в этот момент, когда его сердце едва не остановилось, он почувствовал осторожное давление ее острых зубов. Это была раскаленная добела боль, синяя молния эротического удовольствия. Возбуждение стало невыносимым, когда ее зубы глубоко вошли в его тело.
В экстазе Михаил запрокинул голову и издал стон наслаждения. Его тело пригвоздило ее к земле, мощно погружаясь в нее, пока она не изогнулась ему навстречу, обхватывая и крепко сжимая, вновь и вновь достигая оргазма. Михаил все еще сдерживался. Ритуал должен быть закончен, а обмен сделан добровольно. Сжав в руке ее волосы, он повторил слова, которые должны были связать их воедино.
— Я даю тебе свою защиту, свою верность, свое сердце, свою душу и тело. Я обещаю беречь то, что тебе принадлежит. Твоя жизнь, твое счастье и благополучие будут превыше моих. Ты моя Спутница жизни, связанная со мной навечно и всегда под моей защитой.
Он потянул ее за волосы, заставляя поднять голову и наблюдая из-под полуприкрытых век голодными и настороженными глазами, как она закрывает ранки от укусов своим языком, посылая огонь танцевать по его разгоряченной коже. И он поцеловал ее. Его губы двинулись по ее горлу, остановились на бешено бьющемся пульсе. Его руки сжали ее бедра. Он все еще был в ее разгоряченных глубинах. Он ждал.
Она повернула голову, предлагая свое горло.
— Возьми свое, Михаил. Возьми то, в чем ты нуждаешься.
Она пробормотала слова, затаив дыхание в ожидании. Она дрожала от присущего карпатцам эротического голода.
И как только его бедра мощно подались вперед, его зубы глубоко погрузились в нее. Она вскрикнула, обвив его руками, выгибаясь ему навстречу, когда он утолял свою жажду, когда его тело дико входило в нее, ставя свое клеймо, заявляя на нее свои права и унося за пределы земли. Ее тело сжало его крепко, настойчиво. Михаил перестал владеть собой и взял ее так, как хотел, двигаясь до тех пор, пока она не стала дикой и требовательной, пока ее всхлипы и сладкий пряный вкус ее крови не довели его до последней черты. Он излился в нее, впервые в жизни ощутив пресыщение, полное удовлетворение. Они лежали соединенные, их сердца бились в унисон, а легкие работали так, словно принадлежали одному человеку; отголоски экстаза сотрясали их тела. Михаил перевернулся так, чтобы она оказалась сверху. Ее груди, мягкие и теплые, были покрыты спутанными волосами. Ее голова покоилась на его груди.
Михаил ласкал ее волосы, окружая любовью. Он чувствовал, как недолговечен этот миг, и не доверял словам. Его сознание было раем любви, и он охотно разделял его с ней.
Испытанное наслаждение заставило их надолго забыть о реальности. Рейвен упивалась реакцией своего тела. Каждая ее клеточка была полна жизни и кричала от удовольствия. Казалось невозможным, что она могла испытать такой экстаз.
Она медленно пошевелила рукой, отодвигая волосы в сторону. И тут же ее мышцы сжались вокруг него. Вокруг Михаила. Кем же был этот человек, ворвавшийся в ее жизнь и овладевший ее телом? Рейвен подняла голову и всмотрелась в его лицо, такое мужественное, такое мрачное и загадочное. Его глаза хранили столько тайн, а рот был таким чувственным, что у нее перехватывало дыхание.
— Скажи, что я сделала, Михаил.
Его глаза стали бездонными, настороженными.
— Ты отдала свою жизнь под мою защиту. И смею тебя заверить, малышка, что в моих руках ты в безопасности.
Кончиком языка она облизала губы. Сердце тревожно заколотилось от осознания того, что решение принято. Она все еще ощущала его вкус во рту, его запах на своем теле, его семя, стекающее по ее ногам, и они все еще были соединены воедино, ее тело сжалось вокруг него, опаляя его огнем.
— И каков я на вкус?
Его голос был низким, притягательным. Его шепот у ее кожи был подобен прикосновению пальцев.
Она зажмурилась, как ребенок, не желающий признаваться.
— Михаил.
Ее тело задрожало от звука его голоса и от заданного вопроса.
Он осторожно поднялся, вставая, покачивая ее в объятиях и скользя назад в пенящееся озеро.
— Скажи мне, Рейвен.
Он целовал ее горло, и каждый поцелуй был как вино.
Ее руки обвились вокруг его шеи, а пальцы зарылись в копну его волос.
— У тебя вкус, как у леса, дикий и естественный, и он сводит меня с ума.
Признание вырвалось у нее из самой глубины сердца.
Пузырьки пенились и лопались на ее коже, на их самых интимных местах. Михаил откинулся, принимая на себя их вес и усаживая ее на коленях. Он чувствовал ее ягодицы, и сладостный огонь проносился в его крови.
— А ты на вкус такая сладкая и горячая.
Его зубы прошлись по ее шее сзади, послав дрожь восторга вниз по спине.
