— Как тебе это удается? — поинтересовалась я, стремясь скрыть смущение.
— Что именно?
— Так легко общаться с окружающими.
Ксавье пожал плечами.
— Опыт. Кстати, я хотел тебе кое-что вернуть. — И он вытащил из кармана блейзера бело-розовое переливчатое перо. — Я обнаружил его у себя в машине вчера вечером.
И как оно оказалось в машине Ксавье? Мои крылья всегда надежно спрятаны.
— Можно я оставлю его на память? — спросил Ксавье, не сводя с меня исполненного любопытства взгляда.
— Да, — сдержанно ответила я.
— Ты чем-то расстроена.
Я промолчала.
— Ты не доверяешь мне.
— Я тебя еще плохо знаю.
— Все изменится, если мы будем проводить время вместе, — произнес он. — Я чертовски преданный парень.
Но я потеряла нить разговора, поскольку боялась, что в кафетерии сможет оказаться Габриель.
Ксавье рассмеялся.
— Особого энтузиазма я в тебе не замечаю.
Я вернулась к действительности.
— Прости, — вздохнула я. — Я сегодня немного озабочена.
— Я могу помочь?
— Нет, но все равно спасибо.
Ксавье скрестил руки на груди.
— Нельзя хранить друг от друга секреты — это плохо влияет на отношения.
— О чем ты? Вроде бы мы не женаты.
— Ты хочешь выйти за меня замуж? — оживился Ксавье. — Я-то думал, мы не будем торопиться. Но была не была!
— Говори тише, или мне придется тебя стукнуть, — прошептала я.
— Ой-ой-ой! — насмешливо воскликнул он. — Я прямо дрожу.
— По-твоему, я не могу причинить тебе вред?
— Напротив, мне кажется, ты способна очень сильно ранить.
Сперва я удивилась, но потом залилась краской.
— Очень смешно.
Он протянул через стол руку и погладил мое запястье. Меня охватило волнение.
Моя привязанность к Ксавье Вудсу возникла мгновенно и поглотила меня целиком. И в отличие от Габриеля и Айви, я не тосковала по Небесам. Для них жизнь на Земле была ежедневным напоминанием об ограничениях плоти, а для меня — потрясением и чудом.
Я наловчилась скрывать свои чувства к Ксавье от брата и сестры. Они, конечно, были осведомлены о них, но, если и не одобряли меня, по-видимому, договорились держать недовольство при себе. Я испытывала к Айви и Габриелю искреннюю благодарность. Но между нами возникло странное отчуждение. Даже за обеденным столом царило неловкое молчание. Каждую ночь я засыпала, слыша, как они шепчутся внизу. Несомненно, предметом их разговоров являлось мое непослушание. Я не пыталась уменьшить трещину между нами, хотя и понимала, что позже пожалею об этом.
В данный момент я размышляла. И Айви не пришлось будить меня — я сама выскочила из постели. Задержалась перед зеркалом, пытаясь по-другому уложить волосы. Интересно, а Ксавье понравится? Я прокручивала в уме фрагменты вчерашней встречи, стремясь угадать, какое впечатление произвела. Иногда казалось, что я комментирую ту или иную ситуацию вполне логично, но потом я ругала себя за неловкие фразы. Сейчас я развлекалась тем, что придумывала остроумные ответы и старалась их запомнить.
Я завидовала Молли и ее подружкам. То, что они воспринимают как данность, у меня не будет никогда: будущего на этой планете. Они вырастут, обзаведутся семьями, сделают карьеру. В их сознании сохранится огромное количество воспоминаний, которыми они смогут делиться со своими избранниками. Я же — «туристка», и время моего пребывания на Земле ограничено. И мне следовало обуздать чувства к Ксавье, не давать им возможности развиваться. Однако кое-что я уже усвоила: например, сроки. Три месяца — норма, шесть месяцев — переломный момент, а если отношения продолжаются год, пару можно считать помолвленной. Я не знала, сколько мне отпущено дней, но исполнилась решимости не тратить впустую ни единой минуты. Каждый миг с Ксавье обогащал меня. Эти моменты я бережно хранила для последующей вечности.
Как правило, мы искали друг друга в школе. Иногда обменивались парой фраз у шкафчиков или за ланчем. Если у меня было «окно», я то и дело озиралась, рассчитывая застать его в коридоре. Порой я встречала его на общем собрании или на поле среди игроков в регби. Молли не без сарказма советовала мне обзавестись очками.
А когда Ксавье не тренировался, он после школы провожал меня домой и нес мою сумку. Мы частенько затягивали прогулки, заглядывая в кафе «Влюбленные», которое уже стало «нашим» местом.
Иногда мы болтали о том, что происходило днем, в других случаях сидели и уютно молчали. Мне нравилось просто смотреть на него — это никогда не надоедало: мягкие волосы, глаза цвета океана, привычка вскидывать бровь… Все словно гипнотизировало. Его лицо очаровывало, как произведение искусства. Учитывая мое обостренное восприятие, я узнавала его по запаху и всегда чувствовала, что он находится рядом.
Но в солнечные дни я украдкой оглядывалась по сторонам, страшась наказания. Воображала, что за мной неусыпно наблюдает невидимое Око, собирая доказательства моего дурного поведения. Но пока ничего не происходило.
Благодаря Ксавье я перестала быть наблюдателем в «Брюс Гамильтон». Оказывается, популярность может передаваться от одного человека другому. Если замечено, что люди связаны между собой, это может вызвать не только осуждение, но и признание. Меня готовы были принять в любой компании лишь потому, что я числилась среди друзей Ксавье Вудса. И я даже замечала во взглядах людей восхищение. Теперь меня частенько дружески окликали, когда я направлялась в класс.
В школе мы с Ксавье общались мало, поскольку в основном посещали разные уроки. Иначе я бы бегала за ним, словно щенок. Зато мы виделись на французском. Ксавье интересовали математика и наука, а меня тянуло к искусству.
— Мой любимый предмет — литература, — заявила я однажды, когда мы сидели в кафетерии.
При мне была брошюра с литературными терминами, и я открыла ее на случайной странице.
— Спорю, ты не знаешь, что такое enjambment.
[9]
— Звучит как-то противно.
— Это когда одна строка стихотворения переходит в следующую.
— А не проще было бы поставить точку там, где положено?
Что мне особенно нравилось в Ксавье, это его черно-белое восприятие мира. Я рассмеялась.
— Возможно, но так интереснее.
— Честно, а почему ты предпочитаешь литературу? — с неподдельным интересом спросил он. — Я люблю четкость. Вот правильный ответ, а вот неправильный. А в поэзии — интерпретируй, как хочешь.
